Перед глазами побежали чёрные точки. Эсфирь Самуиловна без сил опустилась на ствол тополя, подпёртый обломанными сучьями, точно скамья ножками, и поняла, что надо срочно что-то решать.
Отдохнув немного, она по-прежнему без особой цели побрела к выходу из двора…
— Фирочка! — окликнули её знакомые бабушки проводившие утреннюю летучку на застеленных газетами скамейках возле детской площадки. — А мы смотрим мимо идёте, как в воду опущенная, не поздороваетесь? Что-то вы совсем бледненькая сегодня! Давление, поди скачет из-за погоды?.
.
— Да… — пробормотала тётя Фира. — Наверное…
— А мы тут моего обсуждаем, — сказала одна из бабушек, Наталья Фоминична, и тётя Фира вспомнила что она тоже вроде обитала в двух комнатушках одна и ради приварка к пенсии тоже вроде пустила жильца. — Ведь что намедни учинил? — явно не в первый раз стала жаловаться Наталья Фоминична. — Молодо-о-ой!.. Пришёл выпимши, патефон свой на полную громкость, а сам по телефону звонить! Он это, значит, в коридоре себе разговаривает, а мне его музыка как палкой на голове! Выселю!.. — пригрозила она, глядя на тётю Фиру так, словно это та была во всём виновата и выселять предстояло именно её.
— А ваш-то как, Фирочка? Не обижает? — спросила другая старушка. — Да вы не стойте, присаживайтесь. Прямо смотреть жалко на вас.
— Да я так… в магазин бегу… — неуклюже соврала тётя Фира. Скомкала в руках хозяйственную авоську и вдруг выпалила: — Мой-то? А образцовый он у меня, и вам такого желаю. Вчера вот в восемь вечера домой пришёл, программу «Время» со мной посмотрел и спать лёг…
Сказав так, она задохнулась и деревянной походкой пошла прочь. Несмотря на возраст, у неё был очень острый слух, и она услышала, как Наталья Фоминична заговорщицки прошептала ей в спину:
— Не иначе, тоже еврейчика поселила. Вот и хвалит его…
В магазине возле «Чернышевской» тётя Фира купила совершенно ненужную ей пачку соли и после глубоких раздумий добавила упаковочку спичек. И осознала, что решение, о котором она думала возле парадного, было принято.
Нельзя сказать, чтобы на душе сразу стало легко. Тётя Фира вышла на набережную и долго смотрела, как несёт свои воды шершавая, вспухшая за ночь Нева.
Ощутила в конце концов некоторое успокоение и направилась дальше уже без прежней дрожи в коленях. Даже вполне осмысленно приобрела пачку замороженной цветной капусты (хотя на соседнем прилавке лежала свежая). Купила в аптеке глюконат кальция в ампулах для инъекций и повернула домой.
Свой порог она переступила с замиранием сердца: ей почему-то казалось, будто Снегирёв сидит посреди комнаты и со зверским выражением лица чистит большой пистолет. Ничего подобного. Он по-прежнему спал мёртвым сном, не догадываясь, какая эмоциональная буря происходила поблизости. Зато Васька вмиг прыгнул на пол и с требовательным курлыканьем устремился к хозяйке: сколько можно, давай корми наконец!..
Тётя Фира подхватила на руки пушистый тёплый комок, зарылась лицом в полосатую шерсть и неслышно заплакала.
Снегирёв выполз на свет Божий в четыре часа пополудни, да и то единственно потому, что его согнала с дивана самая простая нужда. Когда скрипнула дверь, у тёти Фиры чуть не выпала из рук стеклянная плошка с гефилте фиш, извлечённая из холодильника. Однако несчастный больной до того не походил на свирепого убийцу, что весь страх сразу пропал. Вернее, не пропал, а как бы перешёл в новое качество. Вдруг стало полностью ясно, что Алёшу не надо было бояться. А вот за него — ещё как…
— Доброе утро, тётя Фира, — тихо сказал Снегирёв, держась за дверь здоровой рукой. Его зримо пошатывало. Он выглядел жалким, нахохлившимся и облезлым, и температура у него была, если только тётя Фира ещё не ослепла, все сорок.
— Вас, может быть, проводить?.. — только и спросила она, со всей ясностью вспомнив, как Алёша однажды чуть не на руках носил её в туалет. Снегирёв отрицательно помотал головой и двинулся в коридор.
— Умоетесь — и немедленно обратно в постель, — напутствовала его тётя Фира.
— Умоетесь — и немедленно обратно в постель, — напутствовала его тётя Фира. — Укольчик сделаем… общеукрепляющий… и кофием вас напою. Вам, Алёша, может быть, и не хочется, но надо непременно что-то поесть. Я сейчас цветной капустки сварю…
Сказка про чёрную масочку
Женя Крылов лежал чуть не в той же самой палате откуда сравнительно недавно выписался Плещеев. И его, естественно, столь же бдительно охраняли. Только на сей раз Кефирыч не балаганил возле двери, развлекая больных и невинно заигрывая с сестричками. Теперь его присутствие было незаметно для посторонних глаз пускай даже очень внимательных. С точки зрения непосвящённых всё выглядело так, как если бы эгидовцы во главе со своим шефом явились задать свидетелю случившегося несколько важных вопросов. И даже преодолели при этом некоторое сопротивление врачей.
«Свидетель» блаженно проглотил печенье и домашний кисель, контрабандно пронесённый Мариной Викторовной мимо досмотра, потом добросовестно выслушал новости. Фирма, как и следовало ожидать, благополучно отовралась. Базылев со товарищи были далеко не дураки, а вдовствующая миллионерша Инесса Ильинична — и подавно. Они тоже умели предусматривать разные варианты и заранее готовить «спрямление линии фронта». И если вкратце, то уголовно наказуемая деятельность сотрудников оказалась полностью личной инициативой покойных. О которой невинно убиенный руководитель, естественно, ни сном ни духом. А Славик, охранник, и вовсе попал как кур во щи. Женю впустил, во двор вышел, а тут его тюк!.. Очнулся — гипс.