Когда за апельсиново-рыжим (насколько можно было рассмотреть в темноте да сквозь напластования грязи) микроавтобусом закрылись ворота, Снегирёв выждал ещё несколько минут, потом натянул вязаную шапочку и полез вон из машины. Он очень не любил, когда его вынуждали действовать раньше намеченного. Да ещё, блин, в такую погоду. Абстрактным человеколюбием он давно уже не страдал, и ему было, собственно, наплевать, куда отправился бы дальше таинственный груз (скорее всего, оружие, поступившее через Эстонию), попади он в руки Журбы. И вообще это был бы классический случай из серии «вор у вора дубинку украл». Причём симпатии Скунса по известным причинам как раз принадлежали бы скорее Журбе. Но только до тех пор, пока Журба не налаживался стукнуть его, Скунса, по затылку и выкинуть из машины. Надо же, господа, и совесть иметь.
На то, кого пулковские собирались мочить с помощью новообретённых стволов. Скунсу было по большому счёту наплевать тоже. И вообще всё было бы хорошо и прекрасно, не окажись Женя Крылов тем, кем он оказался. Что сделают базылевские с разоблачённым эгидовцем, киллер вполне себе представлял. На самом деле это тоже не являлось уважительной причиной менять стратегические планы, но речь шла об «Инессе», и сегодня было двадцать седьмое октября. Двадцать седьмое октября…
Скунс ведь прогулялся за мальчиком на Будапештскую, а потом наблюдал, как тот копался в багажном отсеке. Теперь он собирался подстраховать его на финишной прямой. Всего-то делов.
Он уже запирал «Ниву», когда хлопнула дверь ближайшей парадной и во дворе появилось трое мужчин. Они весело матерились и на ходу застёгивали пальто, прижимая шапки и ловя улетающие шарфы. Так всегда, когда оторвёшься от стола с вином и закусками и вывалишься из тёплого гостеприимного дома в жуткую непогодь.
— Мужик!.. — обрадовался при виде Снегирёва вышедший первым. — Слышь, мужик, будь другом, подкинь до метро!.. Сколько надо, заплатим!..
Скунс мог отделаться от них многими способами, в том числе и без применения силы. Недостаток у всех этих способов был только один: отрицательные эмоции имеют свойство запоминаться. И с ними люди, их вызвавшие. В отличие от тех, кто тебе сделал что-то хорошее.
Скунс запоминаться не хотел. Он чуть-чуть поломался для правдоподобия, мол, дома к ужину ждут, но когда незадачливые гуляки посулили сто «тонн» — распахнул дверцу и отогнул вперёд водительское сиденье:
— Вам куда, к «Парку» или к «Московской»? Поездка к «Парку Победы» заняла минуты. Скунс высадил пассажиров, взял деньги и поехал обратно. Было всё ещё двадцать седьмое число, и возле магазина, некогда овощного, а теперь «Аудио-Видео», он свернул под высокую арку во двор, чтобы проверить, не стоит ли там Кира. Он даже притормозил и ждал некоторое время, но Кира к нему так и не вышла. Очнувшись, Алексей рванул машину вперёд и пулей пролетел дворами — мимо каких-то гаражей, мимо жуковского подъезда, куда она в тот вечер так и не добралась.
Очнувшись, Алексей рванул машину вперёд и пулей пролетел дворами — мимо каких-то гаражей, мимо жуковского подъезда, куда она в тот вечер так и не добралась. «Нива» единым духом перепрыгнула улицу Фрунзе, пропахала целинный снег ещё в двух дворах и затаилась под деревьями, подальше от фонарей.
Пой, пташечка, пой!
Женя открыл глаза и увидел стоявших над ним людей. Он присмотрелся и узнал дядю Зуя с дедом Махмудом. Дядя Зуй был в сером камуфляже «урбан», а дед Махмуд Держал под мышкой свёрнутый молитвенный коврик. Оба курили, о чём-то переговаривались и смотрели на него, распластанного на полу. Он слышал их голоса, но не понимал слов. Он не придал этому значения. Они были здесь, и наконец-то они были вместе. Они пришли рассудить его с собственной совестью и помочь ему в чём-то очень главном, в таком, о чём он ни у кого, кроме них, спросить совета не мог. Женя хотел подняться и заговорить с ними, но не сумел. Попытка шевельнуться вогнала в правый бок раскалённую спицу. И ещё оказалось, что руки и ноги у него связаны. Женя пересилил боль и заёрзал на полу, пытаясь внимательней всмотреться в окружавших его людей. Может, он ещё кого-нибудь среди них сумеет узнать?..
Вышло наоборот. Сознание постепенно прояснилось, и «дядя Зуй» превратился в охранника Славика, а к рослому «деду Махмуду» вернулся облик базылевского подручного Гощи. И вместо молитвенного коврика Гоша держал под мышкой свёрнутую пачку старых газет. Женя рассмотрел даже названия — «СПИД-инфо» и «Криминальная хроника».
— Ну что, сучонок? Очнулся? — спросил Гоша и пнул Женю ногой. Тот ахнул и дёрнулся на полу, ударившись пятками о подъёмник, возле которого лежал, а пулковский отвернулся и скомандовал: — Ключ! Включай!
— Есть включить!.. — заржал тот, обрадованный игрой слов. И нажал пальцем большую красную кнопку.
Подъёмник зарычал и завибрировал, оживая. Горизонтальные штанги медленно пошли вверх и потянули с собой привязанные Женины руки. Эгидовец мгновенно покрылся испариной от боли и не передаваемого никакими словами ужаса. Угодить на механическую дыбу оказалось существенно страшнее, чем «просто» в руки палачей. Женя услышал, как захрустели суставы, и отчаянно закричал, поняв: ещё несколько секунд, а потом бездушная машина разорвёт его пополам.