Телефонная беседа (слышимость была, кстати, хрустальная) получилась очень короткой. Подсадной эгидовец (на сей счёт у Снегирёва уже никаких сомнений не было) произнёс две фразы, выслушал одну в ответ и уныло прижал пальцем отбой:
— Велели ждать до упора…
— Значит, поймают лет через десять снежного человека, — кивнул Алексей. — До упора, блин!.. Жизни они там у тебя в «Инессе» не знают… — И поднял палец вспоминая очередную побасенку: — Где-то в самый разгар перестройки заслали одного из Питера в командировку… в Свердловск, кажется. Вроде за какими-то документами. Он приезжает, а документы не то не готовы, не то потерялись — одним словом, застрял. Командировочные кончились, он шлёт на родное предприятие телеграмму — так, мол, и так, подкиньте деньжат, обратный билет купить не на что. А в дирекции кто-то не в духе был, и отбили парню ответ — твои, мол, проблемы, можешь топать пешком. Он сперва хотел из дому денег просить, потом обозлился — ах вы так со мной! — и пошёл-таки пешком. Месяца два шёл… или не два, но тоже неплохо. Является, а его там уже увольняют со всякими страшными формулировками. Он в суд! И телеграмму показывает…
— И как?
— Отсудил. Демократия же.
…Сидеть пришлось почти до пяти вечера. За это время оба успели и подремать, и пополнить энергетические ресурсы в маленьком стеклянном кафе (пассажиры, скопившиеся на автовокзале, очень быстро подмели в кафе всё съестное, но Женя с первого же захода предусмотрительно запасся впрок), и заново посетить «архитектурный памятник» в дальнем конце площадки. Снег по-прежнему валил до того густо, что временами скрывалась даже Ивангородская крепость, а насчёт Нарвской так и не удалось определиться — есть она там ещё или распродали на сувениры. «Икарусы» один за другим возникали из мчащихся вихрей и величественно отваливали прочь, увозя в Питер счастливчиков.
— Скоро откапываться придётся, — сказал Женя Крылов. — В твоём любимом Норильске, между прочим, самая крутая пурга, которую за всю историю наблюдали, произошла не зимой, а чуть не в июле. Так что нам-то сам Бог велел…
Снегирёв отметил про себя, что парень не дёргается. Умеет ждать. Он знал, в каких конкретно частях людям прививают такое умение.
— Ага! — сказал вдруг Женя. Алексей проследил его пристальный взгляд и увидел трёх пролетариев в ватниках, приближавшихся к микроавтобусу. Они катили большую металлическую тележку, заставленную характерными ребристыми пластиковыми контейнерами для молочных продуктов. Алексей стихийно ждал их со стороны переправы в Эстонию: где ещё могли застрять импортные сырки и сметана?..
— Верным курсом идёте, товарищи, — пробормотал он, глядя, как пролетарии, одолевая сугробы, неуклонно продвигаются к «Форду». На автовокзале и кругом уже вовсю горели фонари, и мысль о трёхчасовом — самое меньшее — путешествии по заметённому снегом шоссе никакого энтузиазма не внушала. Так что, коли не получается закрыть глаза и открыть их уже дома, лучше бы всё началось — да и кончилось — побыстрей…
Тележка едва не перевернулась, минуя угол кафе, но всё-таки миновала его. Стало ясно, что ошибки никакой нет и восемь контейнеров предназначены действительно для «Инессы».
Стало ясно, что ошибки никакой нет и восемь контейнеров предназначены действительно для «Инессы». Снегирёв выскочил наружу и раскрыл заднюю дверь, а Женя занялся бумагами.
Когда они выруливали с площадки, Женя, сидевший на председательском месте, кивнул Алексею и ткнул пальцем через плечо — в сторону стекла, отделявшего кабину от грузового отсека. Отсек был способен принять тонну с лишком. Небольшие контейнеры сиротливо ютились в уголке, занимая едва четверть пола.
— И за таким фуфлом, — сказал Женя, — гнали к чёртовой бабушке, да ещё… ждать до упора…
— Ты вчера в это время таблетки глотал, — посмотрел на часы Снегирёв. — Лекарство-то с собой не забыл?
До Кингисеппа добрались без приключений. Алексей позвонил в дверь квартиры на улице Карла Маркса, и ему открыла Таня.
— Ой! — разом обрадовалась и огорчилась она. Уж верно, ждала запропастившуюся тётку, но и попутчики сдержавшие обещание, были весьма даже кстати. Девушка обернулась к соседке, вышедшей в прихожую следом за ней: — А вы говорили, не приедут!
Таня была одета в коротковатые и широкие для её стройных ножек рейтузы, позаимствованные, видимо у той же соседки.
— Я смотрю, не пришла ваша тётя, — сказал Снегирёв. — Ну как, надумали с нами в Питер? Карета внизу…
— Деточка, оставайся, — закудахтала хозяйка квартиры. — Переночуешь, а завтра уж как-нибудь…
Она была женщина здравая и, конечно, не хотела на ночь глядя отпускать девятнадцатилетнего ребёнка с двоими непонятными шоферюгами. И поди докажи, что с этими чужими мужчинами девочка будет в большей безопасности, чем у себя дома.
— Да ну что вы, Анна Тимофевна, неудобно, ребята специально заехали… Я сейчас, только ботинки надену!
— Хоть лисапет-то оставила бы… — уже вслед Танечке и Алексею сокрушалась соседка.
Обычно Женя сидел за рулём совершенно расслабленно, удобно откинувшись к спинке. А теперь он вдруг понял, что вцепился в руль и наклонился вперёд, словно это могло помочь рассмотреть хоть что-нибудь впереди. В темноте, да по скользкой дороге, практически порожняком, да сквозь метель, ощутимо толкающую в борта… Женя был не в настроении рисковать — ехал медленно и со всей мыслимой аккуратностью, но полностью избавиться от напряжения не удавалось.