Он не стал угодливо выскакивать навстречу из автомобиля, только немного опустил стекло и стал ждать.
— Ваши документы! — хмуро протянул руку подошедший Журба.
Алексей улыбнулся ему:
— Здравствуйте, товарищ капитан. Могу я попросить вас представиться? И удостоверение, будьте так любезны? Извините ради всего святого, но знаете, какие случаи происходят…
Журба молча показал ему удостоверение. Оно ничем не отличалось от настоящего.
— Очень приятно, капитан Астафьев. А то я, грешным делом, за другого вас принял, — сказал Алексей и заметил, как насторожился Журба. — Поясните, пожалуйста, я что-то нарушил?
— Ничего не нарушили, обычная проверка, — ответил тихвинский бандит. Ему не нравилось, как держался седой. Совсем не нравилось. Поведение хозяина «Нивы» тревожило и сбивало с толку, ибо не укладывалось в стереотипы. Журба почти ждал, чтобы в окошечке появилась какая-нибудь очень грозная ксива, но этого не последовало. И в правах стояла фамилия, не говорившая ему решительно ничего…
Журба продолжил игру:
— Откройте капот.
Снегирёв повиновался и вышел наружу.
— Но вы… — снова пискнула Света. Он зверски глянул через плечо:
— Цыц!..
Все номера у «Нивы» оказались, естественно, в полном порядке. Машина, прошедшая несчастную тысячу километров и мастерскую Кольчугина, пребывала в отличном состоянии — не придерёшься, хоть лопни. Журба убедился в наличии огнетушителя и аптечки и сказал Снегирёву:
— Вынужден огорчить. Автомобиль отправляется на штрафную стоянку.
— Да неужели? — удивился Алексей. — А почему?
— А у тебя левый поворотник не работает, — переходя на «ты», пояснил лжекапитан.
И ударил ногой по боковому фонарику, чтобы вдребезги разбить оранжевый плексиглас, не защищённый передними «рогами» машины. И пускай водитель, ошалевший от подобной несправедливости, кому-то что-то доказывает…
…У Журбы был чёрный пояс по каратэ сётокан. Поэтому он успел заметить краткое ответное движение Снегирёва. Отреагировать на это движение оказалось уже вне его компетенции. Ногу в тяжёлом ботинке пронесло мимо цели, и только благодаря всё тому же чёрному поясу Журба врезался в бетон не затылком.
Его оппонент поднял свои документы, отлетевшие в сторону, и миролюбиво сказал:
— А вот и нет. Всё работает.
Сунул руку в окошко, и жёлтый огонёк принялся ехидно подмигивать.
Если он воображал, будто тем дело и кончится, то, конечно, он ошибался. Четверо с автоматами поняли, что рановато расслабились, и поспешили на выручку своему вожаку. Журба (сидеть ему было больно, а вставать ещё больнее) обернулся навстречу, и Алексей увидел, что он раскрывает рот, набирая в грудь воздуху для приказа… Снегирёв опередил его, проговорив почти ласково:
— Нехорошо поступаешь, браток… Не по понятиям…
Перехватил взгляд Журбы и добавил:
— У тебя вон сколько стволов, а я голый. Нехорошо это, Андрей Аркадьевич, некрасиво… Один на один мужика нету?..
Журба махнул рукой своим, чтобы не наделали глупостей, и поднялся, усилием воли отодвинув боль в копчике на задворки сознания. Ничего не попишешь, седой был хорош, очень хорош. Но он, Журба, был лучше. Он был, помимо прочего, выше ростом и гораздо моложе. Он просто позволил застать себя врасплох. Больше это не повторится.
Он бросил ребятам фуражку и ремень с кобурой и молча пошёл навстречу противнику, за спиной у которого маячили серые от страха пассажиры новенькой «Нивы». Машина, в отличие от затерханной «копейки», была лакомый кусочек, но теперь разбирались уже не из-за неё.
Снегирёв смотрел на подходившего Журбу с доброжелательным любопытством, чуть склонив голову набок. Не было заметно, чтобы он принимал боевую стойку или ещё как-то готовился к поединку, и это опять-таки настораживало. Либо только что происшедшее было чистой случайностью, либо…
Журба атаковал. Стремительный и точный гяку-цки поразил… место, где уже никого не было. Андрей ощутил лишь прикосновение к предплечью и почти тут же понял, что падает снова. Мощный рывок за шиворот уложил его на бетон как раз в том направлении, где на миг улетучилась точка опоры.
— Дзю-дзюцу?.. — сипло спросил Журба, поднимаясь. — Какой дан?..
Снегирёв стоял почти на том же месте, где Андрей заметил его перед атакой.
— Да я так… — сказал он как бы смущённо. — С миру по нитке…
Вариант продолжения, который ему очень нравился, гласил «голому верёвка». Он позволил Журбе атаковать ещё дважды, и оба раза тот чуть его не достал. Однако «чуть», как известно, не считается. Журба завёлся, глаза горели спортивным азартом, он нутром чуял, что противник ему далеко не всё показал, и жаждал выведать больше, чтобы найти слабину. В конце концов Снегирёв отвлёк его ударом в лицо и взял на котэ-гаеши, сиречь «сгибание запястья». Кувырнул через голову и по-прежнему беззлобно разложил на бетоне, придерживая за кисть.
— Эй, эй!.. — хором защёлкали предохранители и затворы. — Твою мать!..
Журба только потом сообразил, что оказался в самых натуральных заложниках. А в тот момент он отчётливо понимал только, что проиграл. Захват седого почти не причинял Андрею боли, но удерживал его в совершенной беспомощности, а резкий нажим как пить дать оставил бы его без плеча, и весьма вероятно — на всю жизнь. В таких случаях на татами сдаются. А потом кланяются победителю и благодарят за науку. Журба так и поступил.