Дверь с треском захлопнулась у Снегирёва перед носом, а Валя вернулся к дивану, разыскал укатившийся дистанционник и снова нажал пуск.
С экрана опять зазвучала тревожная музыка, продолжились титры, и красивый молодой полицейский отправился дальше по лабиринтам захламлённого склада, держа возле щеки пистолет…
Когда послышался резкий треск, Валя даже не сразу сообразил, что донёсся он не из динамиков телевизора, а со стороны двери. Но судьбе было угодно, чтобы накладная проушина замка вместе с вырванными шурупами отлетела прямо к его ногам, и Валя изумлённо поднял глаза.
Снегирёва он увидел уже посередине комнаты. Тот пересекал её каким-то странным, плывущим движением, которое Валин немного осоловелый взгляд никак не мог разделить на шаги.
— Э-э, ты куда… — начал было Валя, но Алексей уже стоял около телевизора. Короткий рывок — и шнур от видеомагнитофона вылетел из гнёзд. Картинка на экране вздрогнула и исчезла. Прекратился и звук.
Холодный ветерок происходившего частично повыдул у Вали из головы пивные пары…
— Да я тебя, в натуре!.. — заорал он, ища ногами домашние тапочки и собираясь подняться. — А ну положь, грох твою мать!..
Снегирёв обернулся — не как нормальные люди, а этак нехорошо, всем корпусом, — и молча ощерился, показывая ровные зубы. Тут до Вали дошло, что угрозы в адрес жильца были, мягко говоря, ошибочны, и вставать расхотелось. Алексей же перехватил шнур и ещё одним рывком сдёрнул с него две головки. Бросил их на пол… и вышел из комнаты, притворив за собой дверь.
Видюшник продолжал крутиться, но толку с этого было немного. Валя поднял оторванные штекеры, зачем-то подёргал уцелевшие и понял, что досматривать боевик придётся в другой раз. Паяльника у него не было, да и разбираться, что тут куда…
Когда он выглянул в коридор, там, как и следовало ожидать, никого не было. Потом открылась «жидовкина» дверь, и Снегирёв появился опять, на сей раз — с небольшой отвёрткой в руках. Он не обратил на Валю никакого внимания. Прямо проследовал ко входной двери квартиры, забрался на табуретку и полез в телефонную коробочку на стене.
Валя катал в потной ладони бесполезные «колокольчики» и ни к селу ни к городу вспоминал россказни о кожном зрении, слышанные когда-то. Он рассеянно попробовал определить, где красный, где белый. Никакой разницы не ощущалось.
Тонкая отвёртка поблёскивала и мелькала, отворачивая и заворачивая маленькие серебристые винтики, цветные проводки быстро менялись местами. Валя стал ждать, чтобы Снегирёв что-нибудь уронил, но скоро осознал: не дождётся.
— Какого, ё… Это что ты там делаешь? — с мрачной обречённостью спросил он наконец. — Ещё и телефон мне отключаешь?..
— Ну… уж так-то зачем… — не оборачиваясь, проворчал Алексей. — Я разве живоглот какой? Наоборот, все в порядок тут привожу…
Котик Васька, лежавший у хозяйки в ногах, со жгучим любопытством следил за приготовлениями к позднему ужину. Когда Алексей принёс две большие чашки и в каждую высыпал по пакетику «быстросупа», Васька легко вспрыгнул на столик и сунул усатую мордочку прямо ему под руки.
— Брысь! — рявкнул Снегирёв. Кот мгновенно перелетел назад на диван, но любопытство превозмогло — полминуты спустя он опять вторгся в запретную зону. Сдобный запах из тостера влёк его неудержимо.
Алексей сцапал кота (увернуться Васькиных хвалёных рефлексов непостижимым образом не хватало) и подкинул преступника к четырёхметровому потолку. Происходило это далеко не впервые. Котишка знал, что его непременно подхватят и падать на пол ни в коем случае не придётся, — однако заорать было дело святое, и Васька, переворачиваясь в воздухе, взвыл так, словно его вытряхивали из шкуры.
Происходило это далеко не впервые. Котишка знал, что его непременно подхватят и падать на пол ни в коем случае не придётся, — однако заорать было дело святое, и Васька, переворачиваясь в воздухе, взвыл так, словно его вытряхивали из шкуры.
— Алёша, оставьте котёночка!.. — дрожащим голосом вступилась за питомца Эсфирь Самуиловна. Она не связывала тишину, неожиданно наступившую за стеной, с пятиминутным отсутствием Алексея. — Ему, бедному, и так сегодня досталось…
Снегирёв подхватил кота и устроил у себя на руках. Васька тут же прекратил изображать жертву произвола: блаженно заурчал и зажмурился, подставляя для чесания шейку.
— Не уследила я сегодня за ним… — трагически продолжала тётя Фира. — Выскочил в коридор… а там, видно, на кухню… Или, может, в комнату к кому забежал… Он же маленький, ему всё интересно… И его, вы только представьте, Алёша… его водой кто-то облил… Весь мокренький прибежал, еле отогрела… не заболел бы теперь… — Тётя Фира разыскала под подушкой платок и горестно высморкалась: — Я даже догадываюсь, кто именно мог сделать такую жестокость над несчастным животным… — И сбилась от волнения с правильного русского языка: — Алёша, среди здесь завёлся садист!..
— Не «среди здесь», тётя Фира, а «между тут»!.. — безо всякого пиетета к её несчастью захохотал Снегирёв. — Тётя Фира, дорогая моя, он же у вас норвежский лесной. Мы что с вами в книжке читали? Его предки в дождь и в снег по двору за крысами бегали. В непромокаемых шубах!..