Ирина Юрьевна, как и её покойная матушка, была слегка глуховата, и Степан Петрович по многолетней привычке говорил громче, чем следовало. Снегирёв заметил, как вздрогнула Стаська.
— Дядя Валера — самый умный и хороший! И вообще он лучше всех! — напряжённым тоном заявила она, как только «Нива» выбралась с грунтового проезда на асфальт.
— Конечно, лучше, — миролюбиво согласился Снегирёв, — Кто сомневается?
Стаська довольно долго молчала, глядя, как мелькают за стеклом желтеющие берёзы и высоченные сине-зелёные сосны. Потом нерешительно спросила:
— А что ж вы… не заступились, когда Степан Петрович его…
— Степан Петрович — человек пожилой, — сказал Снегирёв. — Да ещё и упрямый. Сколько он Валерия Александровича знает? Лет двадцать с копейками? Если до сих пор ничего про него не понял… Ну, поссорился бы я с ним, а толку? И он за валидол схватится, и я бы с дурацкой рожей уехал…
Стаська подумала над его словами и вздохнула:
— Вам хорошо говорить. А я, когда здесь, каждый день это выслушиваю.
— Ну а что с ними делать, со стариками, — сказал Снегирёв. — Им же надо, чтобы их слушали и головами кивали. Состаримся, тоже на кого-нибудь будем ворчать…
— Вы знаете, дяди-Валины и тёти-Нинины родители очень не хотели, чтобы они поженились, — начала рассказывать Стаська. — Там всё очень сложно было. Тетя Нина, она… у неё почки больные… врач сказал, ей детей нельзя, а то и сама, и ребёнок… Ну, вот тут дяди-Валины предки сразу возникли, что за дела, жена-инвалид… не позволим… и всякое такое. Тогда тёти-Нинины это Ирина Юрьевна и Степан Петрович, тоже: ах так, а вы на своего очкарика посмотрите… В общем, между нами чемодан. А дядя Валя с тётей Ниной всё равно поженились и у тёти-Нининой бабушки Зинаиды Матвеевны поселились. Это в той квартире, где вы у нас были. Я ещё помню Зинаиду Матвеевну, она уже парализованная лежала. Я за ней немножко ухаживать помогала.
— Тоже мне… Монтекки и Капулетти… — не отрываясь от дороги, пробормотал Снегирёв.
— А вы откуда..? Это мама их так называла! Снегирёв усмехнулся:
— Ну… классика…
— И вообще, подумаешь, очки! — сказала Стаська. — Дядя Валя, ещё когда в школе учился, самый умный был в классе. Мама мне рассказывала, в него все девочки были влюблены, и она тоже… самую чуточку… До того, как они с папой…
Снегирёв промолчал. «Нива» переваливалась на ухабах, одолевая ореховский переезд.
— А потом, — продолжала Стаська, — потом, когда… когда я стала жить с тётей Ниной и дядей Валерой, их родители, как тётя Нина говорит, сразу всё поняли. Я у них вместо внучки получилась, так что больше не ругаются… Они ведь на самом деле хорошие, только ворчат иногда, вот как сегодня… Дядя Лёша! — Стаська вдруг решила, что её болтовня плохо вписывалась в наставления взрослых, и смутилась: — Дядя Лёша, я вам, наверное, надоела…
— Стасик! — строго сказал Снегирёв. — Мы ведь друзья?
— Друзья…
— Тогда карту вытаскивай. Давай-ка мы с тобой через Сестрорецк махнём, мимо Малахитовых озёр. Там, я слышал, военные с голоду вымерли и по закрытой дороге недавно стали пускать…
Джипы стояли укрытые за деревьями — с дороги их не было видно. Андрей Журба вразвалочку вышел на ровную бетонку и помахал полосатым жезлом.
Видавшая виды жёлтая «копейка» послушно вильнула на обочину остановилась. Журба заметил сквозь ветровое стекло недовольное лицо женщины на правом сиденье. Её муж торопливо распахнул дверцу:
— Вы извините, ради Бога, если мы не туда завернули но там, на Приозерском, знак сняли, да и в газете…
— Документы!.. — рыкнул Журба. Четверо тихвинских в камуфляже, «слюнявчиках» и сферических касках с автоматами на животах, переминались у него за спиной. Их лица, как и следовало по природе вещей, изображали хмурую скуку.
Мужчина, сорокалетний «чайник», не приученный спорить с госавтоинспекцией, сейчас же заткнулся и протянул Журбе документы. Пока тот их изучал, водитель надумал ещё что-то вякнуть в своё оправдание и даже открыл рот, но жена сразу дёрнула его за рукав, и он промолчал.
— Так, — разобравшись с документами, сказал Журба. — Откройте капот.
«Чайник» безропотно повиновался. Все номера, как и следовало ожидать, совпадали.
— А что, неужели ещё «копейки» крадут? — попытался завязать разговор несчастный водитель.
«Ещё как крадут! — мог бы ответить ему Журба. — Угонят, грохнут кого-нибудь, а потом на место поставят…» Однако задушевные беседы плохо вязались с имиджем, который он отыгрывал в данный момент, и Андрей лишь зыркнул на владельца машины:
— Аптечка есть? Огнетушитель на месте?.. Аптечка лежала у заднего стекла, огнетушитель — под водительским креслом.
— У вас просрочена медицинская справка, — сказал Журба спокойным деловым тоном. И обратился к женщине: — Выйдите из машины. Она будет отправлена на штрафную стоянку.
— На… то есть как? — заметался мужчина. — Справка, это же… техосмотр… вы… вы не имеете права!
Он даже сделал какое-то движение, вроде как закрыть собой свои дырявые «Жигули», и Журба решил считать это провокацией.
— А вот щас на асфальт мордой да наручники наденем, будут тебе права!!!
— Веня, Венечка… — Как он и ожидал, женщина бросилась к мужу и вцепилась в него крепче всяких наручников. Побелевший Венечка только и отважился безнадёжно спросить: