Пётр Андреевич, приехав однажды в будний день, обнаружил на собственном огороде обросшего верзилу бомжовского вида. Тот спокойно собирал урожай с его грядок. Пётр Андреевич открыл было рот, но вовремя одумался. В домах — одни пенсионеры, сторож далеко, да и тот инвалид… И, чтобы самому не превратиться в инвалида от вполне возможного удара лопатой по голове, Пётр Андреевич решил дело по-мирному. Он подошел, положил рюкзак и спросил намеренно хрипло:
— Мужик, мне-то можно покопать?
— Копай, — разрешил верзила-бомж, приняв его за собрата.
Всё это было обидно, влияло на семейный бюджет, но они кое-как терпели. Пётр Андреевич даже говорил, что они просто платят как бы второй налог, этакую компенсацию за владение собственностью.
Лучше уж так подходить к делу, чем без конца пить валидол и наживать сердечные приступы из-за украденных плоскогубцев…
Но в этом году многолетнее стариковское терпение лопнуло.
Пётр Андреевич даже говорил, что они просто платят как бы второй налог, этакую компенсацию за владение собственностью.
Лучше уж так подходить к делу, чем без конца пить валидол и наживать сердечные приступы из-за украденных плоскогубцев…
Но в этом году многолетнее стариковское терпение лопнуло. И не то чтобы красть стали больше. Переменилось само качество воровства.
Сначала пришёл сосед, живший через два дома. У него вытоптали грядки с витаминной голландской морковью, унесли всю капусту, «потырили» одеяла, подушки… Но главное — в щепы разбили старинное кресло-шезлонг, которое он так любил выставлять перед домом на солнышко. Разбили все зеркала. Зачем-то помяли ногами алюминиевые кастрюли…
— Мы эту капусту от семечка вырастили, на каждое растение дохнуть боялись… На всю зиму единственный витамин… Фрукты-то не по нашим финансам… — плакала его жена.
— А шезлонг, зеркало — разве мне теперь такие купить! У вас вот дочь с зятем есть, а нам никто не поможет…
Тот, кто похозяйничал в их доме, пустился воровать не с голодухи. Кому-то было явно нечего делать.
Спустя несколько дней у других соседей тоже унесли и морковь и капусту, а заодно зверски изломали кусты черной смородины. Кочнами красной капусты между грядками играли в футбол, а в доме распороли и исковеркали — не починишь! — старенькие раскладушки, и ещё… оставили смрадную кучу человеческого дерьма на обеденном столе…
— Как теперь в собственный дом заходить? Всё испоганили… А огород? Господи!.. Мы тоже только от пенсии до пенсии…
Пенсионеры ходили друг к другу, плакали, возмущались, сочувствовали. Самым худшим, пожалуй, было тупое ощущение полной беззащитности. Ещё в прошлые годы они пробовали соваться в милицию, но майор даже. заявление принять отказался: «Наймите крепких ребят поймают при свидетелях на месте преступления — тогда и заведём дело. А так у нас у самих последний следователь на той неделе уволился…»
И тогда пенсионеры решились.
— Варечка Сергевна, только на вас и надежда! Зять у вас где-то такое работает, пусть нам поможет! — взмолилась соседка, та самая, которой нагадили на столе. Если не он, хоть лечь помереть! А мы вам денег на дорогу…
И Варвара Сергеевна согласилась. Теперь она ехала в город к дочери.
— Проблема решаема, — ответила дочка, мгновенно уловив суть. — Вот Сеня придёт…
Варвара Сергеевна очень торопилась назад, чтобы не оставлять мужа в опасном месте одного: «Придется обороняться, так уж вдвоём…»
А дочь, носившая в замужестве фамилию Фаульгабер, поздно вечером внушала супругу.
— На кой ляд она нужна, ваша «Эгида», если стариков не можете оборонить! Безобразие же творится!.. Или вы что, только торгашей да шишек всяких стеречь?!
— Ordnung ist Oрdnung, [24] — ответил муж. И пообещал: — Восстановим конституционный порядок. Плещеев дал «добро» без вопросов…
Среди здесь завёлся садист!.
Тёте Фире нездоровилось. Посреди лета она подхватила какую-то инфекцию, смерила температуру, ужаснулась и, как многие пожилые люди в такой ситуации, на всём серьёзе задумалась, не конец ли ей настаёт. Утром, обнаружив, что хозяйка подозрительно долго не появляется, Снегирёв постучался к ней в комнату — и едва не на руках транспортировал умываться.
Он оставил её в окружении фруктов («Витамины, тётя Фира, витамины!») и лекарств и дважды звонил в течение дня, узнавал, как дела. И вот теперь, возвращаясь из Пушкина, снова вытащил сотовый телефон.
— Тётя Фира, я минут через сорок… — сказал он, когда её дозвался снявший трубку Тарас. — Нет-нет, всё путём, не волнуйтесь, пожалуйста. Что-нибудь по дороге купить?
Она было начала насчёт булочки, но договорить не успела. В трубке громко щёлкнуло, кто-то влез в разговор. Алексей расслышал обрывок матерной фразы и вроде даже узнал голос Вали Новомосковских… Потом воцарилась тишина, скоро сменившаяся гудками отбоя. Сначала это удивило его. У тёти Фиры был в комнате свой аппарат; Снегирёв лично выкинул в мусорник старый, трещавший, дребезжавший и заклеенный изолентой, и водворил на его место интеллектуальное японское чудо. Неужели Васька и второй аппарат умудрился приговорить?.. Алексей опять набрал номер. Занято. Он немного подумал и заподозрил, в чём было дело.