Роман Романович оглянулся на больную лошадь. Одна из девушек постарше как раз присела возле неё с ведёрком и тряпкой и отвела в сторону густой длинный хвост. Несчастная кобыла не могла сама позаботиться о чистоте.
— Лучше я вам позвоню, — сказал тренер. — Тут, сами понимаете, не очень ясно, когда. Вы мне только телефончик оставьте…
— А как лошадку зовут? — спросила Стаська по-прежнему шёпотом.
— Калифорния.
Половину обратной дороги Стаська уныло молчала. Алексей сочувственно косился на неё время от времени. Он догадывался, что с ней происходит. Она так ждала этого дня. Потом собиралась с силами, чтобы не расстраивать заболевшую тётю Нину своей похоронной физиономией. Потом, как в сказке, всё было готово исполниться… И вот те на!
Снегирёв знал от Валерия Александровича, что Стаська очень любит кататься в машине, и повёз её домой другим маршрутом, через Невский и Лиговку.
— Мороженого не хочешь? — спохватился он, когда переезжали Литейный.
— Нет, спасибо… — вяло отозвалась она. — Сейчас обедать будем…
Так и не пригодившийся рюкзачок лежал у неё под ногами. Она даже морковку из него забыла отдать для других лошадей.
— Ты только носа не вешай, — посоветовал Алексей. — Сегодня не получилось, другой раз получится. Видела тех девчонок? Скоро и ты так же будешь скакать. Ещё и получше.
— Да я не про то, дядя Лёша, — Стаська попробовала улыбнуться. — Я просто думаю… Мы вот едем, солнышко светит… Люди ходят… А она там лежит, и никто помочь ей не может… лежит, умирает, наверное… Калифорния…
Губы у неё запрыгали. Она отвернулась к окошку.
— Так, — проворчал Снегирёв и бросил машину к поребрику, наплевав на запрещающий знак.
Он хотел сказать Стаське, что плакать не надо, но не сказал. Любые слова, которые он сейчас мог бы произнести, были бы слишком взрослыми, деланными и фальшивыми. Только вконец всё бы испортили. И он послушался первого душевного движения — просто обнял её и притянул к, себе, желая утешить. Мелькнула запоздалая мысль, что для неё он вообще-то полузнакомый дядя-автослесарь… не подумала бы чего ненужного…
Стаська ненужного не подумала. Доверчиво сунулась к нему и расплакалась. Не только дети так плачут, уткнувшись носом в плечо человеку сильнее себя. Алексей гладил её по голове и смотрел, не особенно замечая, на неведомо откуда возникшего и уже подходившего к «Ниве» офицера ГАИ.
Приблизившись, тот внимательно заглянул внутрь машины и удалился, ничего не сказав.
Когда золото плавает
— Ясное!!!
Аллочка, вносившая в кабинет поднос, вздрогнула.
— Осаф Александрович! — строго сказала Пиновская. — Что за манера с дикарскими воплями врываться в помещение, где работают? И уменьшите, пожалуйста, количество децибелов. Я-то потерплю, но вот здание вряд ли рассчитано на такие нагрузки…
— Чёрт побери! — воскликнул Дубинин, правда, чуть потише. — А я, по-вашему, не работаю? Марина Викторовна, матушка! Я нашёл! Эврика!.. Ясное!! Бездомное!!!
Пиновская расхохоталась:
— Я, конечно, матушка, но спуститесь-ка вы, дорогой, со своих эмпиреев… Аллочка! Ещё чайку, пожалуйста, и покрепче. А то у Осафа Александровича что-то с речью.
— Да, чайку… — уже почти членораздельно согласился Дубинин. — Нашли эти отходы ядовитые, чёрт их дери. Выборгский район, глухие места. В двух с половиной километрах от поселка Ясное. На берегу Бездонного озера.
— Бездонного?
— Глубина более двадцати метров. И красотища невероятная. Мини-Байкал… То есть, как у нас водится, самое подходящее место для склада отравы…
— Действительно химические отходы? — уточнила Пиновская. — Чьи, финские?
— В Финляндии тоже нет таких производств, — ответил Осаф Александрович. — Но получены через Финляндию, это точно. Через Котку, скорее всего. Не зря, значит, там «гринписовцы» бушевали…
— Ну-ка, ну-ка… — Марина Викторовна потянулась к компьютеру. — Кто там у нас через Котку всякие разности…
— Ешё десять тысяч ведер… — Дубинин запустил пальцы в шевелюру, — и золотой ключик наш…
— Не рвите на себе волосы, Осаф Александрович, рано ещё, — сказала Пиновская. — Вы что же, воображаете, вы один науку здесь двигаете? Мы, грешные, конечно, звёзд с неба не хватаем, но и у нас иногда что-то всплывает… Золотые дукаты, к примеру…
— Мариночка, нет слов. Дукаты, дублоны, пиастры! Это не в ядовитых какашках копаться…
— Монета очень редкая, начала семнадцатого века, в отличнейшем состоянии. И гуляет, что характерно, сама по себе. Не из коллекции ли Виленкина убежала?
— В списке её не…
— А вы меня хотите убедить, что милейший «терпила» нам всё как есть?.. Я не вы, Осаф Александрович, я женщина глубоко испорченная и циничная. Вот я денежку к нам сюда и…
— Ну и где же он всплыл?
— Представьте себе, не в Москве и даже не в Хельсинки.
Вот я денежку к нам сюда и…
— Ну и где же он всплыл?
— Представьте себе, не в Москве и даже не в Хельсинки. В Нарве!
— Не довезли? Потырили по дороге? Ой, не могу…
Монету из червонного золота, весом 3,44 грамма, отчеканенную в Австрии в самом начале XVII века, пытался продать у банальнейшего продуктового магазина в Нарве некто Васин, лицо без гражданства, нигде не работающее и постоянного места жительства не имеющее. Золотую монету всего лишь за двадцать эстонских крон. Но и за эту смехотворную цену покупателя не нашлось. Кто нормальный поверит, что зачуханный бомж продаёт чистое золото? Тем более, Васин и сам не очень-то был в этом убеждён…