Он купил в круглосуточном магазине белую буханку, нарезанную и упакованную в полиэтилен, и без дальнейших задержек прибыл на Кирочную.
…Задремать удалось только выпив снотворное и накрыв ухо думочкой. Тётя Фира начала было сползать в некрепкое забытьё, когда над ней пронеслось нечто напоминавшее взрывную волну. В первый момент старая женщина решила, что снова началась война, потом сообразила, что спит и ей снится линия фронта. Сейчас все кончится, сказала она себе. Однако артиллерийская канонада не прекращалась. Ещё через несколько минут, окончательно потеряв надежду на отдых, она поняла, что к чему. Никакой войны, жизнь идёт своим чередом.
Просто вернулся домой Валя Новомосковских. И ужинает, наслаждаясь видеомагнитофоном и отсутствием «киндера» и жены.
Нынче он приехал позже обычного и притом едва живой от усталости. Тяготы мелкого бизнеса ощутимо давили на плечи, но овчинка стоила выделки. То есть Валя заслуживал полновесный «оттяг» и собирался сполна его поиметь. Оттяг же для Вали Новомосковских подразумевал несколько бутылок «Балтики» номер три и хороший боевичок. С мордобоем и обильной стрельбой.
…Громкость он обожал с детства. Ещё со времени школьных дискотек, когда строгая завуч, демонстрируя единение с молодёжью, самолично приглушала свет в актовом зале, и мощный звук из колонок начинал вибрировать в лёгких. Воспоминания об этом детском кайфе оказались неподвластны годам, и поэтому, если у Вали с Витей работал телевизор, следить за программой можно было хоть с лестницы. И замечаний Вале не делали. Он весьма успешно создал себе в квартире репутацию очень крутого: круче был только Тарас Кораблёв, но его Валины децибелы не волновали. Что касается «чечена» Сагитова, то он не связывался никогда и ни с кем. Наверное, запуток не хотел, боялся, чтобы не выселили. Гриша Борисов… А что Гриша Борисов. Валя знал — его отчасти побаивались. Тоже кайф.
Было хорошо за полночь. Утих двор, где стояли машины, в том числе Валины зелёные «Жигули», в коридоре давно перестали топать и разговаривать. Самое время залечь на диван, откупорить «Балтику-Классическую» и смотреть, как хорошие парни мочат плохих.
— Ну ты, мудак, давай наконец! Врежь им!.. — кричал Валя, в избытке чувств брызгая пеной на пол. — Давай! Ну!.. Заджинсованный!!!
Заджинсованный на экране повернулся и ни дать ни взять услышал Валины пожелания. На его лице не дрогнул ни один мускул, лишь автомат затрясся в руках, изрыгая свинец. Бандиты, только что безмятежно лакомившиеся деликатесами и роскошными винами, пытались прятаться под столы, выпрыгивать в окна… Ничто не помогало.
Очередь за очередью превращали собравшихся на «сходняк» в кровавую мертвечину. Банзай!
— Всех вали!.. — радостно подзадоривал Валя. Он провёл в своём ларьке без малого сутки, за это время почти ничего не ел и теперь пиво быстро бросилось в голову. — Чеши, Заджинсованный, твою мать!.. Он наслаждался.
Эсфирь Самуиловна встретила Снегирёва так, словно уже и не надеялась его больше увидеть.
— Нy? — выкладывая из сумки «колдрекс» и шипучий антигриппин, строго спросил Алексей. Он, конечно, слышал ужасающий грохот, доносившийся из коридора, но никаких комментариев по этому поводу не делал. — Температуру давно мерили?
— Только что… — чуть не плача отозвалась тётя фира. — Тридцать восемь и два…
— Тетрациклин принимали?
— Два раза… уже не помогает, наверное… Бывший медработник, сама она болеть и лечиться решительно не умела.
— Два раза! Сказано же в сопроводиловке, по две таблетки через каждые четыре часа… А кушали что?
— Да я… не хотелось мне…
— Ну и очень плохо, — авторитетно заявил Снегирёв. — Пустой живот с таблетками — самое распоследнее дело. Сейчас что-нибудь изобразим…
Он принёс воды и, невзирая на поздний час, запустил электрический чайник, потом вытащил недавно купленный тостер. Тётя Фира с пробудившимся интересом следила за приготовлениями. У Софочки в квартире тоже был тостер, так что всю прелесть поджаристых ломтиков она оценила уже давно.
— Тётя Фира, а что у вас с телефоном? — раскупоривая нарезку, спросил Снегирёв. — Я когда последний раз вам звонил, прервалось что-то…
— Да это ж всё Валя, сосед… — вздохнула болящая. — Аппарат себе ставил, мастера с телефонной станции привёл, тот и нахимичил там что-то… Теперь когда захочет, в любой разговор влезет, а то вовсе отключит… Гриша эту коробочку у двери как-то открыл, посмотрел, говорит — надо опять же мастера, самим тут не подступиться… А мастер, ему платить надо…
— Ясно, — кивнул Снегирёв.
Часа в два ночи Валя запихнул в видеомагнитофон очередную кассету, врубил пуск и даже не сразу расслышал стук в дверь. Однако стук настойчиво повторился, привлекая внимание. Ругнувшись, Валя остановил ленту (благо до дела там ещё не дошло, одни титры и полисмен, крадущийся среди ящиков) — и нехотя пошёл открывать.
— Ну, кто там ещё?
На пороге стоял Алексей Снегирёв, «жидовкин» жилец.
— Извини, Валя, — сказал он, — ты бы не привернул чуточку звук? У Эсфири Самуиловны температура высокая…
— Да иди ты на хрен!!! — совершенно чистосердечно возмутился Валя Новомосковских. Он был, блин, в конце концов на своей территории. И имел полное право у себя дома расслабиться и отдохнуть, причём так, как сам сочтёт нужным. В кои-то веки раз выпроводив киндера и Витю к её подруге на дачу… То есть выкусите и не звездите. Особенно некоторые старухи, которым давно уже прогулы ставят на кладбище. Пускай катится колбасой в свой Израиль! А нет, так сидит смирно и не возникает!! Свою жизнь прожила, теперь чужую надо заесть!!!