Мимо меня призраками прошествовали два десятка всадников, многие из которых вели за собой вьючных лошадей, и вскоре появился арьергард — Бэрд, Иллари и Ута.
— Где твое место? — спросил меня Иллари, всматриваясь в темную степь, скрывающую загадочных ночных охотников.
— Нигде, — ответил я. — Пока буду с вами. Ты не против?
Иллари мотнул головой и проехал мимо меня, догоняя остальных. Я оказался рядом с Бэрдом, который негромко говорил что-то Уте. Туманная ночь не только глушила все звуки, она и людей заставляла говорить почти шепотом — так, словно мы могли помешать ей спать…
Бэрд рассказывал девушке очередную историю из своей богатой событиями жизни — на сей раз, кажется, страшную. Ута слушала его со сдержанной улыбкой, понимая, что бравый офицер хочет отвлечь ее от не очень-то веселых мыслей, способных появиться в такую ночь. Послушав его с минуту, я проскакал в центр колонны и пустил коня шагом.
Кавалькада призраков шла по степи… вскоре я опять задремал. До моего слуха доносились скрип под копытами, негромкое позвякивание амуниции, чье-то покашливание — так, словно от реального мира меня отделял плотный слой ваты. Я очнулся от того, что затекшей пояснице вдруг стало очень холодно. В первые секунды я не мог понять, что происходит, — только что мы двигались в коконе непроницаемо темной, беззвездной ночи — а теперь вокруг меня расстилалась бескрайняя степь, залитая серым утренним светом.
Далеко впереди виднелись контуры каких-то возвышенностей, а по левую руку я разглядел некую темную стену. Протерев глаза, я вытащил из седельной сумки захваченный с корабля бинокль. То, что я принял за стену, оказалось опушкой густого черного леса. Незнакомые мне вечнозеленые деревья росли настолько близко друг от друга, что продраться сквозь такую чащобу на коне казалось совершенно невозможным.
«Рассвет! — подумал я, ерзая измученной задницей. — И где же обещанный кхуманом монастырь? Куда он нас завел?»
Моя лошадь продолжала шагать — меланхолично, как инок, бредущий по нескончаемым путям своего покаяния. Больше половины наших людей выглядели погруженными в дрему, как и я парой минут раньше. Хлопок по крупу привел кобылу в чувство — дернув поводом, я отъехал в сторону, чтобы увидеть Эйно. Князь смотрел в большой морской бинокль. Рядом с ним, наклонив к нему голову, ехал Даласси, его губы шевелились. Вот Эйно опустил оптику и удовлетворенно кивнул головой. Наверное, решил я, кхуман убеждает его, что монастырь близко.
Я не мог сказать, что не доверяю Даласси — особенно учитывая то, что ему, кажется, полностью доверяет мой господин, — но, с другой стороны, он казался мне фигурой и мрачной и загадочной одновременно.
«Почему боги требуют веры?» — спросил он меня однажды.
«Требуют? — опешил я. — Разве вера не является делом совести каждого из нас?»
«Нет, — усмехнулся кхуман, — боги требуют веры. И часто слишком жестоко…»
Я много думал над его странными словами, но так и не смог понять, какой смысл он хотел в них вложить. В Даласси жила какая-то тайна; за время, прошедшее с того дня, как я покинул отчий дом, я успел привыкнуть ко множеству окружающих меня загадок, будучи уверенным в том, что рано или поздно на каждую из них мне будет дан ответ — в тайне Даласси я ощущал нечто глубокое, совершенно недоступное моему пониманию. Возможно, я был слишком примитивен. Возможно, для постижения его слов мне действительно требовались пути и годы: я не знал, но чувствовал, что изо дня в день во мне поднимаются какие-то странные силы, зовущие вперед, в темные лабиринты неведомого мне запретного знания.
Эйно поднял руку и пронзительно свистнул. Люди встрепенулись, ожидая команды, но князь лишь махнул рукой и дал шпоры. Вытягиваясь вслед за ним, мы рысью поскакали вперед, туда, где маячили поросшие лесами горы. Скачка продолжалась не более четверти часа — правда, этого мне вполне хватило, чтобы опять отбить зад. Гусара из меня никак не получалось… Эйно остановил отряд на краю заросшего кустарником склона. Подъехав к нему, я увидел старую истоптанную тропу, ведущую в большую долину, покрытую бурой травой. На противоположной стороне начиналась подошва горы — подняв к глазам бинокль, я разглядел на ее восточном склоне какие-то серые башни, окруженные высокими, грубо сложенными стенами. А внизу, в долине, возле узкого ручейка я увидел приземистое здание с давно выбитыми дверьми и следами такого же давнего пожара. Что-то говоря Эйно, Даласси указывал то на далекие башни, то на обгорелые развалины.
Князь хлопнул его по плечу и вновь махнул рукой. Мы начали спуск.
Когда весь наш небольшой отряд остановился возле этого древнего коровника, я наконец услышал спокойный голос моего господина:
— Остаемся здесь. Выставить охранение, приготовить завтрак и отдыхать до дальнейших распоряжений. Иллари, Маттер!.. ко мне.
Я поспешно вылетел из толпы и подъехал к нему. Тотчас же подоспел и Иллари — заспанный, как будто его только что подняли с койки.
— Мы с Даласси едем в монастырь, — без предисловий начал Эйно.
— Мы с Даласси едем в монастырь, — без предисловий начал Эйно. — Крайний срок возвращения — закат. Если до захода солнца мы не вернемся, вы должны возвращаться на корабль.