Эйно поморщился.
Языку меня научил мой духовник, который несколько лет провел в западных монастырях. Про обычаи и порядки я знаю не очень много. Кажется, это довольно дикая страна… Но мы ведь подплываем с запада? Я не знаю, что там…
Эйно поморщился.
— Скорее всего, нам придется искать череп именно на востоке. Есть у меня кое-какие предположения, но пока о них не будем. Либо он уже попал в руки кхуманов, либо он находится у некоего вельможи, весьма слабо разбирающегося в обычаях Гайтании… Как ты считаешь, человек с запада Рашеро должен соображать в гайтанских финансовых законах?
— Скорее всего, да, — ответил я. — Многие богатые рашеры посылают своих сыновей на учебу и в Гайтанию, и к нам. Очень многие… так что человек с запада действительно должен знать обычаи и законы. А почему вы об этом спрашиваете?
Князь неопределенно махнул рукой. Наклонившись над картой, он впился в нее острым взглядом, потом взял измеритель и стал прикладывать его к ней, прикидывая, очевидно, какие-то неизвестные мне расстояния.
— Его там крепко выставили с заемным договором, — промычал он. — Как малого на базаре… и не только.
— Но у вас, наверное, есть хоть какой-нибудь ориентир? — осторожно спросил я, продолжая разглядывать карту.
— Хоть какой-нибудь есть, — Эйно скорчил кислую мину и, резко выпрямившись, повернулся и распахнул иллюминатор. В помещение ворвался холодный воздух. — Ладно, — сказал он, хлопнув меня по плечу, — ты пока можешь отсыпаться. Когда проснешься, поболтаем.
* * *
— Ветер слабеет, — тревожно сказал Тило. — А впереди, если верить карте, какие-то островки. Эйно, прошу тебя, прикажи разводить пары. Если нас вынесет на отмели…
— Хорошо, — Лоттвиц глянул на почти обвисшие паруса и тряхнул головой, — придется потратить уголь… но ведь полный ход мы сможем дать не раньше чем через три часа. Иллари, пусть убавят паруса. Если там, впереди, мели, то лучше подождать, пока заработает машина.
Вскоре над трубой появился дымок. Механики и кочегары готовились дать ход. Все это время я торчал наверху, заправляясь горячей похлебкой и оглядывая горизонт. «Бринлееф» поднял якоря сразу же после того, как принял на борт последнюю лошадь, и вскоре после этого мне удалось уснуть. Я поднялся около полудня, когда бургасские берега уже давно растаяли за кормой. Вскоре после этого ветер стал стихать, на воде появилась зыбь. Тило нервничал, и не зря: подробные карты, составленные пеллийскими навигаторами, которые время от времени ходили в Бургас, говорили о наличии множества островков на север от столицы. Вероятно, следовало бы взять к востоку, чтобы уйти подальше в океан и спокойно обогнуть их по широкой дуге, но Эйно упрямо стремился на север — теперь Тило готов был вновь схватиться за свой излюбленный лот, так как мелей он боялся пуще смерти.
Через пару часов, однако, ветер начал свежеть, и я подумал, что, вернувшись с обеда, Лоттвиц прикажет погасить котлы, чтобы не расходовать драгоценный уголь. Обед, впрочем, что-то затягивался. Сидя в кресле возле закрепленного на специальном станке дальномера, я прислушивался к пыхтению машины и размышлял о том, что может ждать нас в стране рашеров. Воображение рисовало мне заснеженные горы, ледяные ветры и полчища монахов, поджидающих нас с мушкетами в руках. Несмотря на то, что еще высокое солнце хорошо прогревало воздух, одна лишь мысль о снегах и морозах заставляла меня ежиться.
— Дымы прямо по курсу! — неожиданно донесся до меня усиленный рупором голос впередсмотрящего, который сидел в «вороньем гнезде» на верхушке грот-мачты.
— Вижу дымы!
Ничего не понимая (откуда здесь могут взяться дымы?! Или это пожар на островах?..), я метнулся вниз.
— Дымы, князь, — доложил я, вбегая в кают-компанию. — Вахтенный говорит, что видит какие-то дымы, прямо по курсу.
Эйно поднял голову от карты, которую сосредоточенно разглядывал, и недоуменно прищурился.
— Дымы?..
Все вместе — Эйно, Иллари, Тило и я, мы выскочили наверх — и в эту секунду мне показалось, что откуда-то далеко из-за горизонта ветер принес слабые хлопки: один, потом другой… ветер дул нам прямо в корму, и быть этого, конечно же, не могло, а раз так, значит, стрельба происходила гораздо ближе к нам, чем можно было бы подумать.
— Паруса! — заорал впередсмотрящий.
Эйно поспешно развернул дальномер — это была самая мощная оптика на всем корабле, — и впился взглядом в сияющую синь волн.
— Точно, — прошипел он. — Один четырехмачтовый, два фрегата, еще фрегат, шхуны, довольно большие, и…
— Что — и? — тревожно спросил Иллари.
— Еще четырехмачтовик! Несет вооружение барка. Как бы не нашей постройки. А вон и те, кого они топят… Проклятье, это «пузаны»! Торговые каракки! Да что же это? Неужели это бургасский флот дерется с «купцами»?
— Дай-ка я посмотрю, — оттолкнул его Иллари.
Эйно уступил ему место и рявкнул в медный раструб переговорной трубы:
— Лево руля! Пять румбов влево!
— Мне кажется, это не флот, — проговорил Иллари, отрываясь от дальномера, — как бы это не пираты. Тило, посмотри ты. Что скажешь?
— Да они двигаются прямо на нас! — завопил штурман через минуту. — Это точно пеллийский барк, ему лет двадцать, не больше. Наверняка купили в Галотте. Они нас заметили!