— Идем.
Мы прошли к конюшне. Двое слуг, к моему удивлению, сваливали в одну кучу снятую лошадиную сбрую. Даласси остановил их повелительным взмахом руки и приказал оседлать огромного черного жеребца, принадлежавшего Ассису — самому крупному мужчине в нашем отряде, погибшему под заваленной надвратной башней.
— Мы еще встретимся, — тихо произнес Даласси, садясь на лежащее возле дверей седло.
— Мы еще встретимся, — тихо произнес Даласси, садясь на лежащее возле дверей седло. — Есть у меня такое ощущение…
— Я всегда буду рад вас видеть, — отозвался я, все еще не понимая, для чего он приволок меня в конюшню.
— Тебе предстоит проделать очень большой путь, — кхуман, кажется, пропустил мои слова мимо ушей. — Никто не знает, почему судьба выбирает человека на ту или иную роль, но сыграть, в принципе, можно любую — если знать, как. Ты должен запомнить, что любая истина требует постижения, ты должен выстрадать свой путь к ней, и только тогда ты сможешь воспринять ее во всей широте. Помни — путь к истине идет через духовное постижение. Информация, которая на тебя скоро обрушится, новые знания, новые горизонты — ты не сможешь впитать их сразу, для этого понадобится время. Но учти — потом, когда тебе придется принимать решение, руководствоваться ты должен будешь теми словами, которые я сейчас произнес.
— Я постараюсь запомнить, — серьезно ответил я.
Даласси кивнул и поднялся на ноги. Слуги закончили возиться с жеребцом. Проверив подпругу, кхуман перебросил через спину коня ремни двух больших сумок, закрепил две седельные кобуры и вывел коня на двор. Через минуту из башни выбрались и Визель с Эйно. Барон сразу же отправился на конюшню, а Лоттвиц подошел к нам и положил руку на плечо Даласси.
— Я очень благодарен тебе, — просто сказал он.
Даласси широко улыбнулся и ответил ему коротким поклоном. Эйно запустил руку в большую сумку из грубой порыжелой кожи, висевшую у него через плечо, и достал из нее увесистый кошель с бахромой. Кхуман сунул его себе за пазуху и усмехнулся:
— Это слишком много.
— Слишком много не бывает, — ответил Эйно. — Мне жаль, что ты остаешься здесь.
— Дела и долги, куда денешься. Я рад, что смог вернуться домой. Надо найти ответ на некоторые вопросы, надо отдать старые долги, надо просто посмотреть в глаза кое-каким людям. Берегите Визеля, он славный парень.
— Что его беречь, с такими деньгами даже дурак устроится. Ты берегись.
Слуги выгнали лошадей из конюшни — недоумевая, животные блестели глазами и не могли понять, что от них хотят. Потом один из жеребцов неуверенно вышел за ворота, и за ним медленно последовали остальные.
Визель, таща за собой большой кожаный баул, подошел к Даласси и невесело усмехнулся:
— Что ж, пора прощаться?
— Пора, — согласился Даласси и обнял его, как тогда, на мосту.
Несколько секунд они стояли, стиснув друг друга сильными руками, потом Даласси отпустил своего друга и запрыгнул на коня.
— Я провожу вас, — сказал он.
— Бэрд, ты решил остаться здесь? — позвал Эйно.
Офицер медленно поднялся на ноги, мотнул головой и побрел к воротам.
…Совсем скоро темный контур замка растаял на горизонте — мы долго видели одинокую фигуру Даласси, черневшую на берегу, потом он исчез, а вместе с ним быстро растворилась и башня: последнее, что я видел на земле Рашеро.
Глава 12
Я подбросил на ладони крохотный кинжальчик с позолоченным лезвием и подумал о том, что в Бургасе, пожалуй, Визель и впрямь сможет устроиться в лучшем виде. Господин Атту немало обрадовался нашему появлению и клятвенно пообещал предоставить барону всемерную поддержку в делах.
А дела у него, как я знал, шли неплохо. Кинжальчик Визель подарил мне на память в то утро, когда Эйно, отчаянно спешивший домой, распорядился готовиться к отходу. Мы пробыли в Бургасе меньше суток. Впереди ждал океан — Визель долго стоял с Эйно на юте, потом, тепло пожав ему руку, спустился на палубу и подошел ко мне.
— Будешь здесь — не забывай, — сказал он мне с виноватой улыбкой, и в мою ладонь перекочевала острая раззолоченная безделушка.
Волны подхватили наш корабль, и он послушно отдался своей стихии — стремительный и непобедимый, как ожившая скала. По мере приближения к Пеллии становилось все теплее и теплее, но я с ужасом замечал, что болезнь не отпускает Эйно. Он все так же кутался в теплую куртку и избегал появляться наверху, разве что в яркие солнечные дни. После отхода из Бургаса мы попали в шторм, который трепал нас почти сутки, и долго еще после этого над океаном висела сплошная пелена низких туч, время от времени разражавшаяся холодными дождями.
Сегодня было солнечно, ветер трепал мои сильно отросшие за последние месяцы волосы, и я то и дело отбрасывал непослушные локоны назад. Не зная, чем занять себя, я обшарил море в дальномер, но горизонт был совершенно чист. Встречаться с галоттскими пиратами нам не хотелось — еще на стоянке в Рашеро было обнаружено, что задний барбет не желает разворачиваться на правый борт, из-за чего Иллари и пришлось маневрировать перед крепостью в то утро, когда его пушки вымели из леса осаждавших нас кхуманов.
Я уже собрался было отправиться к себе в каюту вздремнуть до ужина, но из люка неожиданно появился Бэрд. В руках у него была неизменная бутыль вина.