— И этого им было мало — они позволили надуть себя, как сопляков на базаре! Они позволили, чтобы им подсунули порченый товар! И, самое смешное, — на вновь помолодевшем лице Рэ Монфора появилось дурашливое, как у клоуна, выражение, — самое смешное, что мстить-то, мстить по-настоящему нам уже некому! Лжецы превратились в прах! За компанию с нашими пращурами, уставшими от жизни. Маттер!
— Д-да? — недоуменно приподнялся я.
— Ты можешь устать от жизни? Устать от неба, устать от моря, устать от женщин и вина? Устать — от всего, устать так, чтобы тебе захотелось превратиться в червя, вылезающего из-под листвы?
— Боюсь, что я не понял вас, мой господин. Но думаю, что нет. То есть не настолько. В конце концов, в усталости, с вашего позволения, тоже есть нечто приятное — отдых…
— Отдых! Тогда, когда у тебя есть завтрашний день! А если он уже никогда не наступит?
— Но, по-моему, даже древний старик не хочет умирать: его, наверное, ждут внуки.
Монфор широко распахнул глаза и хлопнул ладонью по столешнице.
— Вот же! Ты слышишь его, Эйно?
— Но разве я спорил с тобой? — пожал плечами князь. — Я говорю не об этом… и вообще, в данный момент меня больше всего интересуют проклятые кхуманы.
— В каком смысле? — насторожился Монфор.
— Меня не покидают странные предчувствия. Будто где-то среди нас появилась новая сила, абсолютно враждебная, но пока еще не слишком опасная; молодая, если хочешь.
— На чем они основаны?
— На странной агрессивности кхуманов. Они действовали в Шаркуме так нагло, словно находились у себя дома. Это очень странно, и я стал задумываться о мотивах. Они охраняли все, даже самые дальние подступы к Черепу, так, словно знали, что я начну его искать. Или, может быть, не я — но кто-то, понимаешь? Если Череп был благополучно продан, чего ради было оставлять в Шахрисаре людей, чтобы они следили, не станет ли кто-то интересоваться ничего не значащей сделкой?
— Может быть, в тот момент он все еще находился в Шаркуме?
— Нет. Он ушел на север, и я почти точно знаю куда: к рашерам. Я допускаю лишь один альтернативный вариант — кхуманы кинулись искать этого загадочного покупателя, но опоздали, а тут появились мы и принялись довольно неосторожно выспрашивать о нем. Где истина? Сейчас нам этого уже не узнать.
Глава 6
Графский дворец ничуть не походил на мрачное обиталище таинственного Монфора.
Где истина? Сейчас нам этого уже не узнать.
Глава 6
Графский дворец ничуть не походил на мрачное обиталище таинственного Монфора. Нанятый Эйно экипаж — раззолоченная карета без гербов, — подкатил к широкой мраморной лестнице, вокруг которой суетились кучера, отгонявшие в стороны кареты многочисленных гостей. На входе нас встретил расшитый малиновым шнуром дворецкий с неким подобием трезубца в руках. В его взгляде сквозила почтительность:
— Как прикажете доложить, ваша милость?
— Эйно, князь Лоттвиц-Лоер с оруженосцем.
На лице дворецкого не дрогнул ни один мускул. Он едва заметно двинул ладонью, и из-за его спины пулей вылетел мальчишка-посыльный. Мы остались ждать — очевидно, здесь было так принято. Не успел Эйно раскурить трубочку, как на лестницу выскочил моложавый, рано поседевший мужчина в темно-синем костюме, поверх камзола красовалась массивная золотая цепь.
— О небеса, какими же судьбами?!
Они обнялись; Эйно коротко представил меня, я привычно поклонился, и мы прошествовали в залу. Любопытство боролось во мне со смущением. Даже на родине я не очень-то шлялся по аристократическим балам, а уж здесь, в Пеллии, был и вовсе чужаком. Сразу вспомнились слова князя об акценте и собственные мысли о слабом знании этикета и церемоний. Наверное, Эйно предусмотрел это: он ни на секунду не оставлял меня одного, то заставляя вырубить ему огня, то угощая каким-то особым вином, — в общем, я порхал вместе с ним по залу, как бабочка. В конце концов он оказался в компании сестры графа Люка, той самой леди Эрны, и мы удалились в смежную с залом комнату, где несколько молодых людей довольно изящно бренчали на лютнях. Возле них вертелась стайка юных девушек; я же, пользуясь положением наперсника, расположился в кресле под окном, ни на секунду не теряя из глаз своего господина.
Очевидно, они с Эрной были знакомы и раньше. Разговор велся в самой непринужденной манере, высокая, ослепительно красивая белокожая женщина ржала, как лошадь, ничуть не смущаясь присутствия молодежи, и вообще она произвела на меня самое благоприятное впечатление — вас никогда не соблазняли вульгарные аристократки, сильные и самоуверенные? Сказать по правде, я больше пялился на нее, чем следил за Эйно.
Князь выколотил об каблук свою трубку, бросил на меня короткий взгляд, сопровождавшийся незаметным жестом, и увел свою собеседницу в зал.
«Интересно, — подумал я, доставая из кармана кисет, — а здесь есть уединенные комнатки с диваном? Кажется, она совсем не прочь тепло поприветствовать старого приятеля».
Углубленный в свои мысли, я глубоко вдохнул зелья и вдруг услышал над собой чей-то немного ломающийся голос:
— Прошу простить меня, мой господин, но курить здесь дозволено только взрослым.
— Ч-что? — не понял я, поднимая голову.