Господин Доул быстро выпустил пар.
— Разжигай кипятильник, — распорядился он. — Не знаю, сколько у нас пострадавших, но на орудийной палубе, кажется, кто-то здорово орал. Хорошо же мы их разделали, верно? Никогда еще не видел таких жутких пушек. Наверное, какое-то новое изобретение… Где у тебя спирт?
Раненых, хвала небесам, оказалось немного. Первым к нам приковылял матрос, которому осколком срезало половину пальца на левой руке. Пока я зашивал ему культю, появилась и Ута. От нее пахло порохом.
— Я была на орудийной, — объяснила она.
— Что там? — вскинулся я.
— Пока трое. Один погиб сразу, но остальные только поцарапаны. Я их перевязала, скоро они придут сюда. Осколки там летали, как мухи! Три прицела — в куски. А вообще…
Договорить она не успела. С грохотом раскрыв дверь, двое матросов внесли носилки, на которых лежал молодой парень, палубный офицер. На груди у него расплывалось большое кровавое пятно.
— Что с ним? — подпрыгнул Доул.
— Осколок, ваша милость, — простонал раненый. — Большой, наверное… рому бы мне.
На груди у него расплывалось большое кровавое пятно.
— Что с ним? — подпрыгнул Доул.
— Осколок, ваша милость, — простонал раненый. — Большой, наверное… рому бы мне. Очень уж больно, ваша милость…
Доул потянулся за спиртом, но я оттолкнул его в сторону и протянул офицеру склянку с резко пахнущим настоем. Ута тем временем принялась разрезать на нем одежду. Пока мы возились со швами, пришли еще двое. Оставив офицера на Доула и Уту, я вновь взялся за иголку.
На раненых ушло больше часа. По-настоящему тяжелых среди них не оказалось, даже молодого офицера, промыв настоями и зашив его распоротую грудь, мы отправили восвояси, наказав явиться завтра на перевязку. Доул добрался до моего рома, выпил пару рюмок и засобирался к себе. Сейчас только я услышал, что машина уже не работает… барк, кажется, стоял на месте.
— Ута, — позвал я. — Ты не видела, что там с Иллари?
— Я его перевязала, — отозвалась девушка. — Его даже штопать не надо.
«Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — подумал я, смывая с рук чужую кровь. — Как бы нам не получить свое там, в Рашеро…»
Первое, что я увидел, поднявшись наверх, — это наполовину сгоревший остов большой торговой каракки, качавшийся на волне в полумиле от нас. Возле него виднелась шлюпка с «Бринлеефа». Подняв к глазам бинокль, я разглядел Рокаса, который помогал выбраться из воды какому-то человеку. Еще двое мокрых сидели на носовой банке.
На палубе шла возня. Ужасные барбеты были вновь тщательно зашнурованы подальше от воды и посторонних глаз, и матросы во главе с Жиро рубили канаты, державшие сбитые в бою реи. Как это ни удивительно, но всего лишь несколько вражеских залпов изрядно потрепали рангоут «Брина». Мы потеряли здоровый кусок фока-рея и что-то там еще запуталось среди канатов грот-мачты — я не мог разглядеть, что именно. Также была повреждена стеньга второй бизани, над моей головой висели черные обожженные лохмотья гаф-топселя.
«Святые и грешники, — подумал я, — чем это стреляли?»
Потоптавшись наверху — кроме меня, там никого не было, — я спустился на палубу. Эйно и морщившийся Иллари с бутылкой рома в руке стояли на баке, задрав головы, и разглядывали нанесенные нам раны.
— Брандкугели, точно, — говорил Эйно. — Надо сказать матросам, чтобы поискали на палубе цепи: может, не все в море попадали…
— Бранд… что? — переспросил я.
— Это ядра такие, — вздохнул Иллари. — Два ядра, соединенные цепью. Летят, сволочи, и рангоут рвут. Но как они стреляли, а? Прям как королевский канонир!
— Да, работа хорошая, — согласился с ним Эйно. — Я вот теперь думаю: а мы в море-то сможем отремонтироваться?
— Сможем, — опять вздохнул Иллари. — У старого Жиро полтрюма всяких запчастей. Что там у тебя, парень?
— Раненых немного, покойник, кажется, только один, я еще точно не знаю. А кого это Рокас везет?
— По-видимому, это люди с последнего «купца». Пока мы разбирались с остальными, шхуны успели спалить все каракки. Странные какие-то пираты, честное слово.
— Я тоже так подумал, — кивнул я. — Может, это месть?
— Сейчас узнаем…
Шлюпка Рокаса подошла к борту корабля.
Первым по трапу вскарабкался крупный седобородый мужчина в дорогих темных одеждах. По его глазам, по осанке я сразу понял, что перед нами не заурядный купец. Скорее, он напоминал вельможу — едва оказавшись на палубе, спасенный подошел к нам и склонился в глубоком поклоне.
— Я ваш должник, — произнес он на хорошем пеллийском.
— Мы соотечественники? — изумился Эйно, отвечая на его поклон.
— Не совсем так, — улыбнулся нежданный гость, — я лавеллер, мое имя Атту. Я… имею некоторое отношение ко двору царя бургасского, но основное мое занятие — торговля. Негодяй Миллой все же смог достать меня… вы позволили ему уйти?
— Вы говорите о флагмане эскадры? — ухмыльнулся Эйно. — По-моему, там потонули все, и ваш Миллой в том числе.
— Вот как? О небо! — и Атту вдруг разразился басовитым хохотом, который слышали, пожалуй, даже кочегары. — Прошу простить, — извинился он, отсмеявшись, — но это просто замечательно! Если вы найдете для меня какие-нибудь сухие лохмотья, я расскажу вам всю эту историю от начала и до конца.