— Брат хочет подкрепиться? — спросил он.
— Угу, — кивнул я, оглядывая помещение. Было чисто, а значит — дерутся здесь редко. Как раз то, что надо.
— А братец из благородных, — заметил хозяин, отрезая мне здоровенный ломоть копченого мяса. — Ну, кому сейчас легко… тоже драпать решили?
— Не знаю, — я пожал плечами, действительно не зная, что придется делать дальше. — Пока не знаю.
— Бежать — эт вряд ли, — философски вздохнул хозяин. — Разве что ночью… Томан вчера вышел в море, да к вечеру и вернулся: южнее Саха целый флот варварский, лес, говорит, мачт, стоят, ждут чего-то.
Пока я разбирался со своим нехитрым обедом, в кабачок вошли двое мужчин, по виду — опытные контрабандисты. На них были неброские, но прочные и от того дорогие плащи, из-под которых виднелись ножны добрых сабель. Увидев их, я машинально поправил полу своего одеяния, чтобы скрыть свой меч. Младшему служке не пристало таскаться с оружием. Если, конечно, он не член одного из боевых орденов — но там, я знал, таких дохляков не держат.
Окинув меня скучными взглядами, контрабандисты заняли дальний угловой столик и принялись за вино, шустро поднесенное хозяином.
— Пеллийский королевский корсар, — услышал я негромкий голос одного из них. — Это точно, уж поверь мне. Только у них такие корабли стали строить. Лавеллеры теперь покупают у них новые пушки, снаряд на сосиску похож, сам видел.
— Это еще зачем? — недоуменно поинтересовался его собеседник.
— Пороха больше, — коротко ответил тот. — Ты лучше подумай, что он тут может делать?
Из дальнейшей беседы я узнал, что лодка с загадочными визитерами подошла к небольшому мыску севернее порта, и все трое, прихватив свою поклажу, скрылись в лесу. Преследовать их, естественно, никому и в голову не пришло. Народ, похоже, понял, что трогать его никто пока не собирается, и постепенно вернулся к своим делам. Огромный корабль все так же недвижно торчал посреди бухты.
Выпив кувшинчик, я неожиданно ощутил некоторые преимущества своего нынешнего положения. Я был хозяином самому себе и мог теперь не думать о том, что вино следует пить только в разбавленном виде. Кому-то это может показаться глупым и даже подлым — едва похоронив отца, мальчишка радуется обретенной свободе, но в шестнадцать лет отчаяние проходит быстро… и я заказал еще вина.
Я долго сидел, вспоминая все, что мне приходилось слышать о таинственной далекой Пеллии, расположенной далеко на западе, за бескрайним океаном. Вести оттуда приходили редко, так как не всякий купец решался на столь далекое и трудное путешествие. Из Пеллии, как я помнил, привозили всякие диковины: перья удивительных птиц, лекарства от мужской слабости, и еще — изделия тамошних мастеров, поражающие своими качествами. Выше всего ценилось пеллийское оружие и пеллийская оптика. Один из наших провинциальных мудрецов имел старинный прибор, позволяющий видеть крохотных существ, живущих в капле обыкновенной воды.
Рассказывали, что пеллийские короли путешествуют по воздуху на летающих островах в целую милю длиной, что у них запрещено держать рабов, а каждый благородный должен отслужить пятилетнюю королевскую службу. В это мало кто верил, но сейчас, вспоминая увиденный утром корабль, я стал подумывать о том, что правды в этих рассказах больше, чем лжи.
— Лекаря! Есть в этом городе лекарь?
Рядом со мной вдруг хлопнула дверь, и в кабак вбежал запыхавшийся паренек из благородных. На его лице было написано отчаяние.
— Хозяин! Есть тут где-нибудь лекарь?
Вслед за парнем в зальчике оказался рослый мужчина в коротком, расшитом галунами кафтане и надвинутой на глаза шляпе с пером. Это был один из тех, кто прибыл на ялике…
Хозяин на миг лишился дара речи.
— Этот господин схватил меня и срочно требует лекаря… — в голосе подростка прорезался не то стон, не то плач.
— Я лекарь, — я встал, бросил на стол мелкую монету и, сам уж не знаю зачем, распахнул на себе плащ — так, чтобы все увидели длинный старый меч.
Гость из Пеллии пристально посмотрел на меня, усмехнулся уголками губ и повелительно двинул головой. Провожаемые изумленными взглядами, мы вышли на улицу.
Мой ящик был привязан к седлу. Ведя в поводу Куки, я засеменил за моряком и его временным слугой, которые быстро двигались вдоль набережной.
Вскоре моряк остановился возле древнего трехэтажного особняка, бросил пареньку какой-то камень и все так же, жестами, приказал мне подниматься по вытертой внешней лестнице на второй этаж. Держа в руках ящик с лекарствами, я забрался наверх — и передо мной тотчас же распахнули крепкую дубовую дверь.
— Он истекает кровью, — произнес в полумраке молодой женский голос. — Сюда… скорее же.
Следуя за своей провожатой, я неожиданно оказался в просторной угловой комнате, залитой ярким светом из двух высоких окон. Только теперь я смог разглядеть ее — передо мной была крепкая светлокожая девушка, облаченная в мужской наряд и шляпу с широкими полями, — она также была из той троицы, что высадилась на нашем берегу. Третий, немного седой мужчина с огромными светлыми глазами, которые буквально освещали его загорелое, со множеством шрамов лицо, сидел на табурете перед кроватью, на которой, как мне стало ясно, и находился мой пациент.