— Монфор? Я думал…
— Ты думал, он бандит? Фактически, это так и есть. В нашей иерархии Монфор не подчиняется никому, а равны ему лишь два человека на всей планете — один в Ханонго — да, нам безразличны политические противоречия наших государей, и еще один в империи Оллнар.
— Оллнар?! — ахнул я. — О…
— Да, — печально улыбнулся Эйно, — я знаю, что это они залили кровью твою несчастную родину… но… что ж, тебе придется мириться с этим. Запомни еще вот что: среди нас нет никакого соперничества, мы выполняем свою работу не за плату, хотя она тоже присутствует, а для того, чтобы держать лицо. Обычно встречи оговариваются заранее с назначением точной даты, но если необходимость в посреднике возникает неожиданно, то на место немедленно выезжает ближайший. Посредник не имеет права отказываться, и он обязан оказать любую помощь тому, кто ее потребует. Ты должен иметь еще и военную силу, потому что защита торговых гостей перекрестка — твоя прямая обязанность. Для этого и существуют свиты.
— Но от кого же мне придется их защищать?
— Однажды мне пришлось расстрелять из пушек целое племя желторожих дикарей, которые готовы были умереть все до единого, но покарать спустившихся с неба демонов. Ты должен быть готов ко всему… всегда.
Эйно поглядел на хронометр и протянул мне два увесистых тома в толстых кожаных переплетах.
— До прихода в Пеллию ты должен прочитать и усвоить все это. Это — хроники, составленные нами за последние два столетия. Здесь описаны подробности сделок, совершенных на разных континентах, а также рассказывается о всех посредниках этого периода. Иди, — в раскрытое окно ворвался прохладный вечерний ветерок, и князь вдруг снова передернул плечами, — иди. У тебя есть еще время.
…Якорь с грохотом полетел в почти прозрачную, бирюзовую воду залива Саленг. Перед нами был остров Боур, самая западная точка пеллийского архипелага. Вся команда ломала голову, ради чего так спешивший домой Эйно еще в океане приказал изменить курс и остановиться возле Боура. Под бортом «Бринлеефа» степенно прошел шестивесельный катер королевской таможенной службы, и щеголеватый молодой офицерик в желтом мундире и нитяных перчатках отсалютовал стоящему на юте Эйно узким прямым мечом. Тот приветственно поднял шляпу. С правого борта спускали шлюпку.
Матросы быстро доставили нас на пристань, где уже ждал привычный извозчик, увидевший идущую к берегу лодку. Эйно ловко бросил ему серебряную монету и назвал адрес. Поклонившись, возница придержал за ним дверцу блестящего черным лаком экипажа и запрыгнул на козлы.
После долгого путешествия я с восторгом смотрел на чистые, выложенные серым камнем улицы, на ухоженные домики с неизменными палисадниками, на магазины с огромными стеклянными витринами, на спешащих по своим делам людей — обитателей этой залитой солнцем страны, так непохожей на серость и грязь Рашеро, которая, казалось, въелась в мое тело на долгие годы. Это была моя страна — и мне хотелось петь от восторга. Возница остановил экипаж в довольно новом квартале, застроенном респектабельными магазинами и высокими конторскими зданиями. Выбравшись на тротуар, Эйно уверенно толкнул немного пыльную дверь трехэтажного доходного дома, первый этаж которого занимал салон дорогих морских товаров, а остальные, судя по всему, сдавались под конторы. Мы поднялись по застеленной ковром лестнице и остановились возле двери с матовым стеклом, на котором было выведено золотыми буквами: «Лайнус Эмиш, доктор права, королевский нотариус».
Доктор Эмиш оказался толстопузым дядькой лет сорока, в золоченых окулярах и при цветастом галстуке, плохо гармонировавшем с темным сюртуком из очень дорогой ткани, прошитой серебряной нитью. Завидев на пороге своего кабинета Эйно, он едва не лишился чувств: оба его помощника немедленно полетели в ближайший ресторан за наилучшим вином, а сам нотариус буквально извелся, не зная, в какое кресло усадить дорогого гостя.
— Небо, небо, — причитал он, — год, считай, как не виделись, эк же вот оно, а? Все думал: вот бы его светлость… да где там, дела ведь, дела все… небо-то, а?
Манера ведения беседы у него была довольно странной.
Эйно, убедившись в том, что оба молодых писца умчались, сразу приступил к делу.
— Лайнус, — сказал он, раскуривая трубку, — до ресторана целый квартал, значит, время у нас пока есть. Но с другой стороны, его у нас немного. Доставай печать, писать все будешь сам, свидетели мне не нужны.
— Какой бланк? — сразу став серьезным, нотариус распахнул вделанный в стену кабинета сейф.
— Процедура «харран».
— Что-о?!
От неожиданности Эмиш замер с какой-то бумагой в руке и едва не уронил с носа окуляры. Эйно спокойно покачал головой.
— Все кончено, Лайнус, я умираю от ю-ю. Процедура «харран» — давай, бери бланк и садись, пиши. Я, князь Эйно Лоттвиц-Лоер и Гаспаар, находясь в здравом уме и полной памяти…
Перо нотариуса стремительно заскрипело по бумаге. Закончив, он строго посмотрел на меня — кажется, я был бледен как мел; у меня дрожали руки, я ощущал, как по лбу струится холодный пот, но не мог заставить себя смахнуть его. Я смотрел в пол, стараясь не вслушиваться в доносящийся с улицы негромкий шум большого города.