Он не очень заботился о том, кто именно его услышит.
Пошатываясь, я спустился вниз. Солнце уже почти село, перед воротами лежала глубокая тень. Я зашел в редут к Бэрду, люди которого буквально извелись в ожидании неминуемого прорыва со стороны кое-как заделанного потайного входа, убедился в том, что все живы и здоровы, и побрел в зал.
Увиденная там картина потрясла меня.
Доул сидел у стены, бессильно свесив руки вдоль туловища, и немигающим взглядом смотрел на крупного молодого человека, которого заканчивала перевязывать Ута, — по-видимому, его задело осколком в голову, но это была не рана, а ерунда — а на топчане посреди комнаты хрипел в наркотическом сне офицер с забинтованной грудью. Двое, лежащие на походных койках возле очага, были обречены: мушкетные пули разворотили им животы, и все, что мог сделать Доул, — это накачать их дурманящими настоями во избежание ненужных мук. Еще двое были ранены осколками в ноги. В большом медном тазу валялась целая гора кровавых бинтов и комков ваты.
Буквально за один день от нашего отряда осталась половина!
«Завтра, — подумал я, — не останется никого».
В углу лежал панцирь с изящной насечкой, аккуратно пробитый чьей-то пулей…
Стараясь не глядеть на него, я вышел и устало побрел вверх по лестнице. Я даже не чувствовал холода, мной овладело тупое безразличие — наверное, если бы неподалеку разорвалось ядро, я не стал бы смотреть, что оно наделало на этот раз. Мне было все равно. Снарядов у них, наверное, целый воз, значит, они будут стрелять до тех пор, пока не перебьют почти всех — а потом, с рассветом, пойдут на штурм. Останавливать их будет некому.
Слуги принесли наверх небольшую печку и котел с кашей. Мы с Шейлом кое-как заложили мешками две бойницы, оставив на всякий случай лишь одну, прикрытую до середины, и сели ужинать. Снизу поднялся Даласси, чумазый от оружейной смазки.
— Барон просит разрешения немного поспать, — сказал он.
— Пожалуйста, — пожал плечами Эйно. — Сейчас он нам не нужен. Я готов спорить, что до света они на стены не полезут.
— Я тоже так думаю, — согласился Даласси. — Спешить им некуда. Кажется, мы влипли в ловушку. Надо было забирать Череп и уходить.
— Куда? — поднял на него глаза Лоттвиц. — В море?
Даласси молча покачал головой и ушел.
Я без всякого аппетита съел свою порцию каши, изрядно сдобренной битой курятиной, и лег возле печки на мешки. Наступала ночь, и я совершенно не знал, доживу ли я до утра. От печки шло расслабляющее тепло, постепенно погрузившее меня в дрему. Сквозь сон я слышал откуда-то взявшийся голос Уты, какую-то возню с патронными ящиками, потом уснул окончательно, но ненадолго — проклятые пушкари решили, что отдыхать нам не стоит, и выпалили наобум в темноту. Ядро бахнуло об стену крепости, наделав много шума. Я подскочил, принялся тереть руками глаза и с удивлением обнаружил, что сон пропал напрочь.
В темноте слабо тлел уголек в трубке князя.
— Чего ты? — удивился он.
— Ничего себе, — почти хором ответили мы с Шейлом, который, разумеется, подскочил одновременно со мной.
Я подскочил, принялся тереть руками глаза и с удивлением обнаружил, что сон пропал напрочь.
В темноте слабо тлел уголек в трубке князя.
— Чего ты? — удивился он.
— Ничего себе, — почти хором ответили мы с Шейлом, который, разумеется, подскочил одновременно со мной. — Чего…
Шейл, впрочем, тотчас же уснул — его нервы были явно крепче моих. Набив трубку, я высек огня и посмотрел на хронометр. К моему изумлению, дело уже шло к рассвету! Мне почему-то казалось, что спал я никак не более получаса.
Покуривая, я глянул в бойницу. Ночь была ясной, далеко в небе слабо светилась вечерняя луна, совсем узкая в своей нынешней фазе. Я сидел, прислушиваясь к негромкому посвисту ветра, и думал о том, что в Пеллии сейчас, наверное, жара, голые мальчишки ныряют возле коммерческой пристани Альдоваара, собирая в свои рубашки съедобных моллюсков, которых они потом варят в закопченной железной бочке на мысу Фог. В кронах деревьев щебечут яркие птицы, а по набережной фланируют такие же яркие молоденькие девушки, мечтающие встретить щедрого кавалера.
Неожиданно Эйно пружинисто поднялся на ноги и сел возле бойницы. В его руках появился бинокль. Несколько секунд он пристально всматривался в сторону моря, потом бросил бинокль на мешок и помчался вниз.
«Что он там увидел? — встревожился я. — Неужели «Брин»? Но это же невозможно, он должен придти только вечером…»
Подняв его бинокль, я принялся обшаривать горизонт, и точно — далеко во тьме, на границе темного моря и чуть более светлого неба я различил две небольшие звездочки.
Эйно примчался наверх буквально через минуту, держа в одной руке большую масляную лампу, а в другой — уже знакомое мне приспособление для запуска сигнальной ракеты.
— Убирай мешки, — приказал он, поспешно устанавливая треногу возле бойницы.
Я отвалил мешки в сторону, и спустя несколько мгновений ракета с визгом умчалась в небо. Эйно разжег лампу и отодвинул в сторону проснувшегося от шума Шейла.
— Что это такое? Что это? Обстрел? — недоумевал парень, стараясь заглянуть ему в глаза.
— Не мешай, — отмахнулся Эйно, напряженно глядя в бинокль.