Вряд ли безопасное новое…
На то, чтобы пробить тучи, ушла почти минута. Двигатель работал с низким гулом, иногда сбиваясь на короткую вибрацию.
Небо впереди стремительно меняло цвет: синее — фиолетовое — черное без звезд — черное со звездами…
Потом из-под брюха корабля вылезло солнце и затмило все.
— Как пусто, — сказал вдруг Исса. — Нигде нет никого…
— Никого? — переспросил Геловани.
— Обломки, — сказал Исса, и слово вдруг хрупко переломилось в его горле. — Обломки, — повторил он. — И мертвые корабли. Чужие и наши.
Геловани промолчал.
— Это была мясорубка, — сказал Исса. — Мясорубка. Мы попали в мясорубку. В бетономешалку. Нас стерли бы в порошок, господин каперанг…
— Да, гардемарин. И все же мы как-то отбились. Правда, непонятно как. И надолго ли.
— Я думаю, это марцалы. Это они что-то взорвали.
Геловани помолчал.
— Я тоже так думаю, — сказал он наконец. Земля теперь мягко стелилась внизу, и на неё можно было смотреть, как на воду через борт лодки. Слюдяной блеск большой реки — Дунай. Опытный глаз ловил белоснежные сугробы над космодромами: вон там, слева и позади, скорее всего Плоешти, а вон там, справа — Белград… Движение заметно убыстрялось, но высота оставалась предельно малой: километров сто пятьдесят.
— Корабль падает, — сказал Исса. — Кажется, «Хаммер». Вправо градусов пятнадцать…
Геловани стал смотреть туда. Несколько секунд не происходило ничего. Потом на фоне густой синевы набегающего моря вспыхнула ослепительная игла, воткнутая косо, окуталась дымом, превратилась в белый конус с раскаленной вершиной, с трудом пробивающийся к земле…
— Кто-то ещё живой там оставался, — сдавленно сказал Исса. — Без сознания только… Теперь уже все. Никого нету…
Они пролетели совсем рядом с дымным следом как раз в тот момент, когда несгоревшие остатки восьмидесятитонного корабля врезались в землю — где-то в невысоких лесистых горах.
Никого нету…
Они пролетели совсем рядом с дымным следом как раз в тот момент, когда несгоревшие остатки восьмидесятитонного корабля врезались в землю — где-то в невысоких лесистых горах. Видно было, как брызнули искры, как прошла ударная волна… Потом все скрылось под крылом.
— Завтра отец приедет, — сказал Исса. — Отпуск специально взял — на выпуск. Он приедет, а я живой…
— Да…
Геловани сжал кулаки. Завтра будет большой день. Соберется много родителей. Впрочем, многие будут у ворот базы уже сегодня… сейчас секретарши печатают списки: погибших — длинный, госпитализированных — совсем короткий. Возможно, несколько имен «пропавших без вести»… Списки попадут уже в вечерние газеты вместе с какими-то короткими описаниями сражения, комментариями военных обозревателей и прочая, и прочая. А потом будет траур, приспущенные флаги и минуты молчания и похороны того малого, что удастся собрать на орбитах и на земле в местах падений…
Что осталось от этих пяти пацанов — экипажа упавшего «Хаммера»? Что не превратилось в плазму и не рассеялось в атмосфере? Какие-то граммы костной ткани — и тем не менее уже есть что хоронить. Сами пацаны этого не знают, а их тела давно помечены особым образом, какая-то запредельно сложная химия — зато по щепотке пепла можно определенно назвать имя…
Море осталось позади, узкая полоска зелени вдоль берега — и ослепительная, почти снежная белизна пустыни. Впрочем, вон там, далеко на западе, отсюда не видно по-настоящему, а только угадывается — искусственная облачность; и там пустыня зеленеет. Но мы идем мимо.
Идем мимо. И-дем… ми-мо…
Геловани не понял, почему задержался на этих словах. Застрял. Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, а когда открыл, земля была сбоку, как огромная стена, подернутая дымкой — зеленая с красноватыми расчесами.
— Маневр уклонения, — сказал Исса спокойно. — Целый рой обломков. Вроде бы это не наши. Хотя не уверен.
Корабль качнулся и выровнялся, даже чуть склонился на левый борт. Там вспыхивали и сгорали метеоры, чертя короткие отрезки пологих дуг.
— Точно, имперец, — удовлетворенно произнес Исса. — Красноватый оттенок, видите? Вернее, розоватый.
Нет, простым глазом этого было не различить, а вот визибл — мог. И разве что какой-нибудь спектрометр…
— Планеты пока не видно?
— Пока нет.
Гипотетические инерционные орбиты неизвестного тела им отморзили, когда корабли пересекали южный тропик и выходили к атлантическому побережью Африки. Баллистики исходили из того, что орбита эта должна лежать — хотя бы последние три-четыре витка, когда в небо было устремлено столько глаз, — вне зон наблюдения главных земных обсерваторий. Теоретически такие орбиты могли существовать: через полярные области, с большим эксцентриситетом и периодом обращения около двенадцати часов. Но это был только один из вариантов, и начинать поиск — в сущности, наугад — имело смысл от самой печки, от места первого наблюдения. Инерционные орбиты хороши хотя бы тем, что искомое тело рано или поздно вернется в ту же самую точку — разумеется, с поправкой на собственное движение планеты. Так что можно просто подождать…
— Вижу, — напряженным быстрым голосом сказал Исса. — Небесное тело. Высота около трех тысяч километров… координаты: четыре градуса восточной долготы, тридцать шесть градусов южной широты… направление движения юг-север.
И тут же стремительно запищала морзянка. При первом визуальном контакте ребятишки чуть ошиблись с высотой, подумал Геловани неуверенно. Потому что в любом случае тело перемещалось слишком уж медленно. Втрое, вчетверо медленнее, чем положено по законам небесной механики…