За право летать

…Бывает «Эврика», а бывает и «сатори». «Эврика» — это когда бегаешь голым и в восторге размахиваешь руками. «Сатори» — от изумления останавливаешься и смотришь вдаль. Потом идешь дальше, но уже преображенный: неизвестное или неразрешимое стало простым и обыденным.

Сейчас у Виты было именно сатори. Она только покачала головой: почему до такой самоочевидной идеи нужно было додумываться?..

«Там каждой твари по паре, а я — одна….» — написала она записку, поручила её на сохранение солдатику-санитару (дополнив новенькой хрустящей сотней), объяснила, кому передать, — после чего, к великому облегчению врачей, состоялся то ли исход из Египта, то ли свертывание передвижного цирка-шапито.

После дождя и ветра на город навалился туман, и самого интересного не видел никто: как на втором этаже госпитального корпуса открылось темное окно и к окну этому по очереди причалили два маленьких черных кораблика. Потом из ворот госпиталя выехал, светя всеми фарами, здоровенный «блейзер» — коминвазовская спецмашина. Сначала она ехала по шоссе, потом свернула в какой-то тупик. Кораблики подлетели к ней сверху, как-то хитро пристроились, чем-то подцепили — и вся эта троица низко-низко, цепляя туман и облетая деревья, понеслась на север, по прямой к Кавголово.

Глава семнадцатая

Боги из машин

Ночь с 24 на 25 августа 2014-го

Адам толкнул хлипкую дверь парадной. В нос ударил запах кошек и болота. На нижней площадке не горел свет, ступеньки были щербленые. Макарушкин включил фонарь.

— Сейчас ещё окажется, что не работает лифт, — сказал он. Но лифт работал. Правда, воняло в нем намного сильнее. Седьмой этаж. Вот эта дверь — обшитая щелястой вагонкой.

— Никакого понимания у этого марцалья, — сказал Адам. — Уж мог бы, сучара, девке нормальную хату купить…

— Если не откроет сам, ломать придется громко, — почесал подбородок Макарушкин. — Железо, похоже, толстое…

Они одновременно посмотрели на часы. Без четверти два. Штурмовая группа уже на крыше. Спустили веревки…

— Громко — рискованно, — сказал Адам просто для того, чтобы хоть что-то сказать; все уже и так обсудили на сорок сороков. Потом он подышал на пальцы и нажал кнопку звонка.

За дверью хрипло заверещало; это был какой-то мотивчик, запиленный до неузнаваемости. И только когда зашаркали шаги, до Адама дошло: «Турецкий марш».

— Кто? — В голосе ни тени сна.

— Дмитрий Николаевич? Это Адам Липовецкий. Я вашу супругу в роддом отвозил.

— А, Адам… Что-то случилось?

— Ну, как сказать… Марина Вениаминовна просит вас приехать.

— Вот так, среди ночи? А почему именно вы?

— Я же говорил, у меня там племянник лежит.

— Вот так, среди ночи? А почему именно вы?

— Я же говорил, у меня там племянник лежит. Я ездил к нему домой за вещами, вот сделал крюк небольшой…

— Ей стало хуже? А как дети?

— Дмитрий Николаевич, мы так и будем переговариваться через дверь?

— Я не знаю, один ли вы. Сегодня в городе творится черт-те что. Стреляли.

— Я один, без оружия, в окрестностях не стреляют и вообще ни души. Вы едете или нет?

— Вы не ответили: ей что, хуже?

— Я не доктор. Но она звала вас. У вас же тут где-то был телефон…

— Да? А вы не пытались сегодня пользоваться телефоном? Это черт-те что, а не связь.

— Я понял. Мне уходить? Я могу подождать вас в машине. Решайте.

Он вызвал лифт. Дверь разошлась — и одновременно приоткрылась дверь квартиры.

— Подождите! — Голос старика Града вдруг стал визгливо-начальственным. — Зайдите на минутку.

Адам дернул плечом и словно нехотя поплелся в квартиру. Макарушкин, распластавшийся по стене, одобрительно подмигнул.

По плану Адам должен был оценить обстановку, а потом принять решение: то ли нейтрализовать старика самому, то ли, выходя, придержать дверь и впустить Макарушкина, то ли уйти и предоставить действовать штурмовой группе.

Оружия у него действительно не было, тут он старику не соврал. Барс выложил все, что знал, до конца: в косяке двери стоял детектор, засекающий металл и кой-какую взрывчатку. По этой причине и Макарушкин оставил свой пистолет внизу. Но Макарушкин и без пистолета в ближнем бою…

Первый вариант отпал сам собой. На кухне, куда привел Адама растерянный старик, сидел наголо бритый здоровила в майке и растянутых трениках.

— Познакомьтесь, — Град ни с того ни с сего перешел на светский тон, — это мой сосед. Сверху. Вадим Петрович Сергеев. Шофер.

— Липовецкий, — буркнул Адам, удивившись мгновенно вспыхнувшей неприязни к этому типу.

Здоровила тоже, кажется, удивился. Интересно, а чего он ждал, с такой мордой, подумал Адам — и тут до него дошло. У здоровяка было идеально правильное лицо, которое не могли испортить ни нависшие черные брови, ни нелепые щегольские усики. И наголо бритый череп был матово-загорелый, без той синевы, которая отличает любого бритого брюнета… На столе стояла только пепельница, полная окурков.

— Видите ли, Вадим Сергеевич, — торопливо заговорил старик, — мне, говорят, в больницу надо ехать.

— Надо так надо, — участливо сказал марцал. — Вы не беспокойтесь. Я вас подожду.

Старик выдохнул.

— Две минуты у меня есть? — спросил он. Адам посмотрел на часы. До начала штурма оставалось восемь минут.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118