Раньше Юлька не знала, что все двадцать восемь пулковских стартовых антигравов связаны под землей не только туннелями, по которым проходили волноводы и силовые кабели — туда было не проникнуть по разным причинам, — но и непонятными кривыми штольнями, оставшимися еще, как сказал Барс, со времен постройки. Штольни начинались в незаметном захламленном бункере рядом с марцальским ангаром; они были узкие, низкие, но человек с ручной тележкой по ним пробраться мог вполне — правда, в основном на четвереньках. Барс показал на схеме, какие антигравы нужно минировать в первую очередь, какие — если останется взрывчатка, и какие — если останется взрывчатка и останется время. Для создания зоны гарантированной тотальной деструкции радиусом триста километров достаточно было одновременно подорвать десять-двенадцать установок.
Взрывчатки хватило на шестнадцать. Время же шло, шло, шло, шло, вечер, ночь, потом началось утро — а оно все ещё оставалось. Когда Юлька и её группа закончили работу и выбрались из бункера на поверхность, корабли только выстраивались на поле в очереди к антигравам…
Визибл Толик надел ещё до того, как его «двушку» с бортовым номером 46 вкатили на стартовый стол, надел, чтобы успеть привыкнуть к новому взгляду на мир.
Взрывчатки хватило на шестнадцать. Время же шло, шло, шло, шло, вечер, ночь, потом началось утро — а оно все ещё оставалось. Когда Юлька и её группа закончили работу и выбрались из бункера на поверхность, корабли только выстраивались на поле в очереди к антигравам…
Визибл Толик надел ещё до того, как его «двушку» с бортовым номером 46 вкатили на стартовый стол, надел, чтобы успеть привыкнуть к новому взгляду на мир. Поэтому собственно взлет, площадка на высоте восемьдесят пять в ожидании замыкающих, быстрое построение — все это было легко, главное — не отвлекаться. Потом он сказал Алану: веди — и стал осматриваться по-настоящему.
Такого он ещё не видел никогда. Пространство было густым, как гороховый суп. Пока что ни одного имперца на глаза не попадалось. Земляне и марцалы плотно занимали весь нижний эшелон — до радиационных поясов. Несколько групп «Лонграйдеров» в крутом кабрировании пересекали пояса, торопясь поскорее из них вынырнуть (собственно, не радиация там страшна: она слабенькая, а триполяр неплохо защищает и от куда более сильной, скажем, от удара рентген-лазера; но в поясах начинал непонятно и непредсказуемо глючить визибл…) — а выше, где-то на полпути к Луне, висела группировка десятка в три «Хаммеров», этакий передовой бастион.
А снизу все подходили, подходили, подходили новые силы!
Только в видимой Толику полусфере сейчас было более тысячи кораблей. И, наверное, столько же — как минимум — было в невидимой. Из Пулково поднялась едва ли треть… и если на остальных базах все обстоит так же…
Ну, будет дело!
Где же, черт возьми, эти долбанные крейсера?
Одновременная и непрерывная работа всех антигравов базы очень скоро привела к тому, что в небе вырос исполинский, почти черный внутри, полый облачный купол. Из города видно было, что вершина его, увенчанная тонкими, с фантастическими завитками, перьями, уходила километров на сорок в высоту и сияла там ослепительно; края страшно набрякли и вворачивались сами в себя; стремительный ветер, летящий к центру и потом вверх, срывал с этих краев седые дрожащие струи и рвал их в клочья. Где-то в толще купола начинали пульсировать молнии.
А над базой просто сгустилась неправильная ночь. Свет лился над землей, неправильный красноватый свет. Темный свод над головой каменел на глазах. Ветер ревел. По полю в тучах песка волокло обломанные сучья, катило вприпрыжку пустые ящики и черные пластиковые мешки, набитые мусором. Взлетающие «Арамисы» мотало и даже переворачивало, пока они не набирали приличную скорость и высоту. Их тоже сдувало этим начинающимся ураганом…
Барс легким толчком направил Юльку обратно в холодное, пованивающее дерьмом и резиной нутро бункера. Потом закрыл дверь. Сразу настала тишина. Тяжелый засов вошел в пазы беззвучно.
— Понятно? — спросил он даже не голосом — одними глазами. Но вопрос именно прозвучал. И отдался от стен.
— Да, — ответила Юлька, чуть вздрагивая от внутреннего перенапряжения. Стальные колючие нити протянулись внутри нее, причиняя боль и немного страха. — Да, я поняла.
— По моему звонку. — Он кивнул на черный высокий телефон, стоящий посреди стола.
— По твоему звонку, — повторила Юлька. — По твоему звонку.
— И если понадобится открыть дверь, откроешь только мне.
— Только тебе.
— Все.
Он ушел. Юлька некоторое время хранила на ладони тепло его руки и холод засова.
— Все.
Он ушел. Юлька некоторое время хранила на ладони тепло его руки и холод засова. Потом ощущения смешались.
Их было четверо теперь: трое светлоглазых гардемарин и она. Остальных Барс увел с собой. Юлька догадывалась, что к другой кнопке. Она только не знала, где находится эта другая кнопка.
И не хотела знать.
Зато она выучила имена мальчишек: Иван, Антон, Петр. И научилась их различать.
Под низким потолком тускло-желто светилась оплетенная сеткой лампочка.
Прошло несколько минут молчания.