— Зачем ты брал столько денег? — спросила она.
— Не в номере же оставлять…
— Слушай, тут записка.
На листочке плотной бумаги было выведено: «TRUST NOONE!»
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Ненавижу, — сказал Адам. — Когда вот так вот — намеками, подмигиваниями… Нам что теперь — этот долбанный сериал смотреть?
— Ага, — сказала Вита, — тут на обороте перевод. «В городе что-то затевается. Карнавал с переодеваниями и резней.
Карнавал с переодеваниями и резней. Завезено и спрятано несколько тысяч комплектов различной униформы. Остерегайтесь. У. Скиннер».
— Еще этого нам не хватало. Для полноты излишеств. Дома телефон есть?
— Есть.
— Побежали…
На бегу Вита спросила:
— А как, интересно, иксанутые узнали, где нас искать?
— Спросили у кого-нибудь, — отмахнулся Адам. — Чего там. Подпольщик на подпольщике. Шпион на шпионе. Все все знают. Что тут удивляться?
— Шпион Штирлиц, живущий в коммуналке, — сказала Вита. — Это смешно.
— Я жил в коммуналке, — сказал Адам. — Лет до семи.
— И я, — удивилась Вита, переходя на шаг. — Только до четырех. И вообще я жила под столом.
— Как в нас много общего, — сказал Адам. — Я жил в шкафу.
— Мы пришли.
— Это здорово…
Перед дверью квартиры Вита критически осмотрела Адама, повернула к себе спиной, потом — снова лицом.
— Да, этого уже не исправишь. Впрочем, после Жуковича… Запомни; папа — Максим Леонидович, мама — Лионелла Максимовна. Они не виноваты. А ты — не перепутай. Иначе я никогда не убедю их в том, что с тобой можно ходить в кино…
Она вдавила кнопку звонка и тут же своим ключом отперла дверь.
— Это мы! — крикнула она на всю квартиру. — Привет! Нам надо позвонить, а потом уже лопать! Это Адам… — Реплика была адресована папе, который как раз появился в коридоре, опоясанный полотенцем. Академик поклонился, вздернул брови и снова скрылся в ванной.
— Телефон там, пошли, — скомандовала Вита. — Это Адам… — повторила она для мамы, спешащей к мужу с охапкой одежды. — Ну вот, видишь, как хорошо получилось. А ты боялся. Звони.
Адам упрямо дождался, пока Мартына разыщут «на территории», и коротко отчитался о происшествии. Мартын засопел в трубку.
— Может, охрану вам выделить? — в раздражении спросил он наконец.
— Лучше танк. Права у меня есть.
— Все хохмочки строишь. Ты где сейчас?
Адам назвал адрес.
— Оперативная машина в разгоне. Освободится — пришлю. Ждите. Сами никуда не суйтесь.
— Вы это серьезно?
— У нас только что подстрелили охранника. Почтальон. Компрене?
— Взяли?
— Ушел. Наш парень жив, но тяжелый.
— Сидим и ждем. — Шутить Адаму расхотелось. Какие уж тут шутки.
Он не успел положить трубку, как раздался звонок в дверь. Почти сразу щелкнул замок. Адам остро ощутил отсутствие пистолета…
— Ну, наконец-то! — преувеличенно весело сказала Лионелла. — Все, все, теперь за стол… — И речь сменилась неразборчивым шепотом.
Вита подошла к Адаму сзади и легонько шлепнула по плечам:
— Отбой. Расслабься.
— Да я вроде бы… — Адам смутился. — Очень заметно?
— Внешне — почти нет, — сказала Вита.
— Очень заметно?
— Внешне — почти нет, — сказала Вита.
— Понял. А кто пришел?
— Понятия не имею. Но кто-то свой. Чужие так не ходют. — Вита произнесла последнюю фразу специальным шпионским голосом.
— Может, пойти чего помочь?
— Помочь? Нам уже ничто не поможет. Стол накрыт.
И правда, все давным-давно было выставлено на стол, плотненько, почти без зазоров: приборы, бутылки, бокалы, искрящиеся салатницы, наполненные многоцветными произведениями кулинарно-художественного искусства и прикрытые пленочкой, чтобы не подсохли, блюда с колбасками, ветчинками, розовыми ломтиками подкопченного сала, вазочки с оливками и солеными рыжиками, посыпанными колечками свежего лука, целые и нарезанные помидоры, огурчики разной степени солености и остроты, композиция из прозрачной семги, с фиолетовым отливом тунца и темно-красного кижуча… Золотисто-коричневая курица «Полет», уже освобожденная от бутылки, но сохраняющая гордую осанку и размашистость в движениях, заключенная в большой прозрачный термос, медленно приближалась к своему аэродрому в центре стола. Размером она была с хорошего петуха, но отличалась плавностью и изяществом бедер…
Потрясенный Адам хлопнулся на первый попавшийся стул и спросил:
— Это сколько нас тут ртов?
— Пять! — бодро отрапортовала Лионелла и снова упорхнула на кухню.
— И все это надо съесть? — робко прошептал он.
— Ты, главное, начни, — посоветовала умудренная опытом Вита. — Когда станет невмоготу, сделаем «нормандскую паузу». Знаешь, что это такое? Откидываешься на спинку стула, с чувством выпиваешь большую рюмку водки, а лучше кальвадоса, но я не знаю, остался ещё у папы кальвадос, — и сидишь пять минут. После этого внутреннее пространство расширяется, открываются второе дыхание и третий глаз.
— А сфинктеры?
— Полковник! — укоризненно воскликнула Вита.
— Виноват-с. Имел в виду четвертое измерение. Которое тоже открывается. После большой рюмки кальвадоса. А также пятая сторона света, шестое чувство…
— Адам, ты руки мыл? — сурово спросила Вита.
— …седьмой спутник, восьмой день недели…
— Молодой человек, а я вас вспомнил! — Академик при полном параде возник в дверях столовой. — Мы с вами вели интереснейшую дискуссию, так некстати и, я бы даже сказал, хамски прерванную этими космическими бандитами. На чем мы остановились?