— Короче?..
— Короче… короче… Сильно подозреваю, что на тебя хотят кого-то поймать. Кого-то крупного. И это пока все, что я могу сказать членораздельно. Остальное — жесты и мычание.
— Угу… Ладно, спасибо и за это. — Адам поднялся, тяжело опершись о столешницу. — Поехали спать. Утро вечера…
— Мудренее. Или мудрёнее. Тут уж как масть ляжет. Так что насчет завтра?
— Давай здесь же. В это же время.
— Годится, — согласился Коля.
* * *
Вик заплатил за полный основной бак — пятьдесят литров — и за второй резервный бачок на двадцать и ещё за две канистры. Пусть думают, что мы едем далеко. Мальчишка в красной кепочке, суетившийся на заправке между колонок и шлангов, был, что называется, «оправлен» марцалами — обработан, отформован по надобностям, заделан на свояк — как выражались те, кто избежал подобной участи. То есть — маргиналы. С ними марцалы работали не так интенсивно…
Дабы утвердить мальчика в догадках, Вик порасспросил его о дорогах на Волот, через что лучше ехать и где меньше шансов застрять. Небо все ещё было в дымке, и через эту дымку разглядеть сверху совершенно ординарную неподвижную машину было в принципе можно — но вот проследить потом её путь представлялось сомнительным. Поэтому Вик догадывался, что путь его будут отслеживать и по земле, используя старые как мир способы: в частности, опрос местного населения.
Поэтому Вик догадывался, что путь его будут отслеживать и по земле, используя старые как мир способы: в частности, опрос местного населения.
Маша сидела на переднем сиденье, высунув локоть в окно, и мрачно наблюдала за этим миром.
Отъехав совсем недалеко, Вик загнал машину под раскидистые кусты черемухи и за какие-то полчаса покрасил её из баллончиков в зеленый с металлическим оттенком цвет, поменял номера, повесил какие-то дурацкие спойлеры и кенгуруотбойники, прикрутил верхний багажник и закрепил на нем маленькую моторную лодку; до этого она в виде свертка лежала под задним сиденьем. Теперь он сам забрался туда и прикрылся ковриками. Маша тем временем преобразилась: из белесоватой рыхлой лахудры — в плотненькую улыбчивую веснушчатую и рыжеволосую женщину лет двадцати пяти. За рулем и с сигаретой в уголке рта она выглядела неотразимо.
Она проехала обратно мимо заправки (мальчишка зафиксировал в памяти моторку на багажнике и цвет волос шоферши, но ошибся с маркой машины, приняв банального «зайца» за «шкоду-сафари») и ещё минут через двадцать разминулась с тяжелым черным «атлантом», похожим на космический истребитель. От «атланта» отчетливо — как нашатырным спиртом — шибало опасностью, и Маше пришлось очень долго делать пустое лицо, чтобы её не почувствовали те, кто теперь охотился за нею уже явно…
Глава пятая
Как летит время…
21 августа 2014 года
Вита когда-то придумала для себя эту задачу и уже много лет не могла её решить. Она вылетела поздним утром — а на место прибыла ранним, ещё почти ночью. На шесть часов раньше. Если лететь дальше с той же скоростью, то следующая посадка произойдет ещё до полуночи. То есть — вчера. А если совершить десять, или двадцать, или тридцать таких вот полетов? Как глубоко в прошлое можно будет забраться?..
Она, конечно, понимала, что на самом деле никуда и никаких возвращений не бывает. Просто потому, что ни у кого ничего не получалось. Но почему-то никак не хотелось в это верить. А думать следовало о чем-то нейтральном, отвлеченном… Иначе вновь захлестывало бешенство.
Воздух в Пулково-2 был влажен и свеж.
Их встречал служебный глайдер Комиссии. Подлетел прямо к трапу, и Вита с Кимом покинули аэропорт моментально, минуя узкие сканирующие проходы зала прибытия. Вообще-то никаких привилегий членам Комиссии положено не было, все шло на личных контактах начальства, скорее всего Мартына, а потому пользоваться этими нечаянными удобствами было приятно вдвойне.
У ворот порта, с той стороны, стояли две «скорые помощи» без бортовых номеров. Похоже, что у «кузенов» таких замечательных личных контактов, как у Мартына, не было…
Вита в сердцах изобразила непристойный жест. Сквозь затемненный пластик её, конечно, никто не видел, но другого способа выразить свои чувства она не нашла.
Над городом совсем недавно пролили обязательный ночной дождь; мостовая самодовольно лоснилась.
Мартын мог и ночевать в кабинете, но работа как таковая начиналась строго в девять. Поехать домой?.. Вита, как ни странно, ещё ничего про себя не решила. Вот: летела, летела, а куда в результате? Впрочем, так с ней всегда и случалось: все решения принимаются в последний момент, и резоны непонятны…
Дома сыро. Разбросаны вещи. Есть нечего. А если и есть, чего съесть, — то это какая-то заморозка, которую ещё нужно достать из холодильника, разморозить и как-то исхитриться приготовить. А потом сорок минут добираться до офиса.
А можно завалиться в «Гардарику», слопать в баре омлет с ветчиной, и даже не брать себе номер, а так — посидеть в штабном или поваляться на диване в холле, где круглые сутки крутят кино… и офис рядом, четверть часа прогулочным шагом через парк.
Ну и кто после этого будет говорить о свободе выбора?
Вот. А уже потом, получив фитиль — поскольку отпустить сотрудника без фитиля у Мартына ещё ни разу не получилось, — вот тогда можно с фитилем в афедроне и с чистой совестью ехать домой, купив по дороге чего-нибудь свеженького… хлеба, например… и завалиться спать, потому что пусть хоть камни валятся с неба, а три дня отдыха после визита в зону сотруднику положены. Иначе нельзя.