— Мы уже знаем. — Ее плечо легко пожала мощная теплая рука. — Идет армада.
Юлька подняла взгляд. Это был марцал.
— Пойдем, — повторил он.
— Да… — Она продолжала смотреть. Было тесно. Из пистолетного дула тянулся светящийся дымок. Кто-то стоял плечом к плечу, кто-то прошел мимо. Настоящие гардемарины, хоть и незнакомые. Два тела уже лежали под стеной. Остроухий вопил и хватал стоящих за колени.
Остроухий вопил и хватал стоящих за колени. Его молча пытались оттащить, но не могли. Избитый мужик вцепился в перила на верхней площадке, густой нечистый свет обтекал его, превращая в неживое.
Опорный пункт был развернут неподалеку, в проходном дворе — скорее всего в каком-то складе, специально освобожденном на эти дни от обычного содержимого. Сейчас стены затягивала золотисто-коричневая с неуловимой прозеленью ткань или пленка, стояли непривычной формы, но очень удобные кресла и диваны. Потолок был низок и почти черен. Светильники висели на уровне коленей и сами казались темными — просто под ними разливались мелочно-белые пятна. Комнат было по крайней мере больше трех; мягкие перегородки слегка колыхались, но совершенно не пропускали звуков.
Барс — так звали марцала, и это было не прозвище, а просто такое созвучное имя — вошел, поставил на столик-подлокотник два высоких запотевших бокала. Сел, скрестив ноги, на бесформенный бежевый тюк, который тут же где надо подпрыгнул, где надо прогнулся — и превратился в удобное седалище.
— В досрочном выходе из отпуска вам отказано, мичман, — сказал он и грустно улыбнулся. — Нужда в симпатах отпала. Имперцы нашли способ вымести из ближнего космоса практически все, что не прибито гвоздями. Можно сказать, прошлись пылесосом. Мы ослеплены. И надолго.
— Чего же нам теперь ждать? — Юлька взяла бокал, отхлебнула. Золотистая жидкость, в которой плавают искры. На вкус — молочно-фруктовый коктейль… — Высадки?
— Скорее — очередного ультиматума. Впрочем, не знаю. Вообще-то имперцы очень медлительны, но иногда совершают что-то совершенно невероятное.
Напиток холодил, как мята. И в голове от него становилось чище и яснее. И ушибы не так болели…
— Значит, мы все погибнем, — сказала Юлька.
— Ну, зачем же так мрачно, — пожал плечами Барс. — Вас всего лишь освободят от нашего ига. И снова будут пользоваться… как прежде. Почти незаметно.
— А вы?
— Мы не представляем такой ценности, как земляне… Но я не думаю, что нас уничтожат. В худшем случае — засунут планету в кокон. Лет на сто. А скорее всего просто поставят оккупационную администрацию… будем толстеть и лениться. Так уже было. Можно сказать, что уже все было.
— Мы не сдадимся, — твердо сказала Юлька. Барс посмотрел на неё и вздохнул.
— У вас есть выражение: «Ломиться в открытую дверь»… Вам будут предоставлены все мыслимые возможности для организации сопротивления. Обильная литература по приемам конспирации, памятки для юных подрывников, курсы саботажа. Партизанским отрядам будут сбрасывать патроны, еду и выпивку. Кроме того, восстановят глобальные системы связи, которые были до начала вторжения, там будет реклама героев сопротивления, всяческие конференции по методологии…
— Нас выставят полными идиотами, — поняла Юлька.
— Да.
— Но что же делать?
— Не знаю. Они — Империя. У них — опыт. Богатейший опыт… Наверное, мы все же дадим последний бой. Почти вслепую.
— Чтобы эти сволочи хотя бы запомнили нас хорошенько…
— Да. Они нас запомнят. Но нужно, чтобы и вы нас запомнили. Не сейчас, но через поколение, через два — будет новое восстание, и может быть — более успешное. Сейчас просто не хватило сил для наступления, а в результате мы истощили в обороне и те силы, что у нас были.
Никогда нам не хотелось признавать это, но мы были обречены сразу… ни малейшего шанса на успех. Разве что — пригрозить тотальной гибелью планеты… — Он усмехнулся. — Но в такие игры нужно играть всерьез, чтобы те поверили, а мы — не готовы. Нам они не поверят. И будут правы.
— А нам? Если имперцы так давно с нами знакомы, они должны знать, что мы-то как раз способны на такое… Я думаю, они не зря в первые же секунды вторжения вывели из строя ядерные боеголовки. Чтобы мы не застрелились всей планетой.
— Именно так… Ты ведь знаешь подробности первой попытки вторжения? И почему они тогда ушли?
— Ну… вы их побили…
— Побили. Но все было сложнее. Мы получили сведения о том, что они готовятся захватывать Землю, буквально за считанные часы до начала операции. Мы ещё не накопили сил для полноценной войны. И сделали ставку на внезапность и на жестокость. На такую, какой они не ожидали. Вторжение началось так: имперские катера со специальным оборудованием зависли над всеми ядерными реакторами на Земле, чтобы перехватить управление, когда пройдет хроносдвиг и все системы, работающие на кристаллических полупроводниках, откажут. Это обычная имперская тактика… Так вот, наши командиры решили атаковать именно эти катера, но не уничтожать их, разумеется, а как бы заминировать. Мы потеряли очень много кораблей, но прорвались сквозь эскорт — и взяли на прицел около сотни этих катеров. Даже не просто на прицел, а на абордаж: к каждому из них прикрепился наш корабль. И мы отправили ультиматум: если крейсера не убираются вон, мы взрываем наши корабли, реакторы на Земле идут вразнос — они ещё были горячие, — тоже взрываются, выброс огромного количества радиации — и генофонд человечества получает такую травму, что теряет для Империи всяческую ценность. Несколько часов все висело на волоске… но когда мы взорвали третий корабль, они все же убрались.