Что — тогда?
Обретение какой-то новой, странной, непредсказуемой свободы.
И что тогда?
Что — тогда?
Обретение какой-то новой, странной, непредсказуемой свободы.
Да. Свободы. Не просто — «степени свободы», а — полной свободы…
И Мартын это понял. Просчитал сразу, как только узнал. И, вероятно, просчитал два десятка отдаленных последствий.
Это. И ещё — невнятная информация о том, что марцалы могут покинуть Землю. Добились того, чего хотели? Или, наоборот, отчаялись? Или что-то еще?
Взять бы языка… какого-нибудь румяного марцальчика… — вдруг отчетливо подумал кто-то внутри Адама. И тут же застыдился, шаркнул ножкой, съежился, исчез. Адам почувствовал, как прилила кровь к щекам. Ф-фу… чего только не придет в голову спьяну…
Отмазался. Ладно, пусть будет «спьяну». Запомним.
Двести пятьдесят граммов под хорошую закуску… и как результат — несколько секунд свободомыслия…
Он хотел по примеру Ромки специально подумать еще, но в этот момент буквально под колеса бросился человек. Адам ударил по тормозам, остановившись буквально в полуметре от высокого худого старика, раскинувшего руки крестом.
С третьей попытки удалось отстегнуть привязной ремень. Потом ещё — долго искать дверную ручку. Потом оказалось, что ноги подгибаются…
Старик стоял и трясся крупной дрожью. Он, кажется, тоже понял, что сейчас могло произойти. И только чудом не произошло.
— Х-христом Б-богом… — выговорил он. У него были белые и очень легкие волосы, шапкой стоящие вокруг головы. Ветерок шевелил их.
— Вы с ума сошли? — спросил Адам.
— Не знаю… — с замороженной ровностью голоса ответил тот. — Нет, наверное. «Скорая» все не едет, а она уже рожает, понимаете? Уже кричит…
Адам вдохнул. С трудом выдохнул.
— Куда ехать?
— Здесь, здесь, — засуетился старик. — Здесь, рядом…
— Садитесь. Показывайте.
Тот, который недавно предлагал захватить языка, теперь судорожно перелистывал страницы «Справочника спасателя», попутно вспоминая, что там такое говорили и показывали на практических занятиях…
Оказалось действительно рядом. Молодая растрепанная рыжая женщина в солнечно-ярком сарафане и темном бесформенном лохматом пиджаке, наброшенном на плечи, сидела в страшно напряженной позе, одной рукой опершись о спинку подломанной скамейки, а другой — придерживая неестественно большой живот. Лицо её, пятнистое, залитое слезами, выражало тупое отчаяние.
— Вы уже знаете, куда ехать? — спросил Адам старика.
— У нас было направление в имени Отта, но… туда не проехать, и машину, которую они сюда отправили, задержали…
— Кто? Почему? — спросил недоуменно Адам, и вдруг до него дошло: сегодня же первый день «разграбления»… гуляет детвора…
Бог ты мой!.. Конечно, центр перекрыт — или почти перекрыт.
Женщина застонала.
— Поблизости роддом есть? — спросил Адам.
— Да, но… нам сказали, только в Отта…
— Что-то сложное?
— Ну… — Старик вдруг скривился, словно сам хотел застонать.
— Двойня у нас. И… в общем…
— Не надо, Митя, — выдохнула женщина. — Зачем?.. — И снова протяжно застонала.
— А чего? — почти завопил старик. — Чего скрывать-то? Марцальские это детки…
— Понял, — подчеркнуто спокойно сказал Адам. — Садитесь скорее. Я знаю, куда везти.
— Куда?
— В госпиталь КОФ. Это на Пискаревке. Рядом с Мечниковской. Даже не рядом, а пара её бывших корпусов. Там есть родильное отделение и специалисты.
И возможность послать вооруженный конвой за любым врачом в городе, подумал он. Никакие разгулявшиеся пацаны не смогут преградить дорогу…
— Откиньтесь, — велел он, размещая тяжелую неповоротливую женщину на заднем сиденье. — Дышите глубоко. Расслабляйтесь изо всех сил…
— Бо-ольно… — простонала она.
— А воды отошли? — вспомнил он что-то из справочника.
— Да-а…
Плохо это или хорошо, Адам не знал.
Чуть не забыли пакет с какими-то неимоверно важными вещами. Старик на заднем сиденье не поместился, сел рядом с Адамом, тут же перегнулся назад — гладить руку и утешать… Адам гнал так быстро, как позволяла дорога, пустынная, но донельзя разбитая. Глайдеры, хоть сами шли мягко, что-то в дорожном покрытии портили куда сильнее, чем колесные машины. Он объехал одну выбоину, другую, подпрыгнул на ухабе… Женщина вскрикнула, старик тоже вскрикнул.
— Извините, — сказал Адам.
— Не доедем, — вдруг простонала женщина. — Уже все… сейчас…
Адама кинуло в пот и дрожь. Они переезжали Муринский ручей — вокруг ничего не было: деревья, кусты, дикие огородики; впереди, довольно далеко — какой-то безобразный бетонный забор. За которым, вполне возможно, тоже ничего нет.
— Рожаем, — распорядился он. — Вы, — повернулся он к старику, — далеко не отходите, будете на подхвате. Но и не лезьте под руку, ясно? Давай, голубушка…
— В мешке — простынка…
— Блестяще. Продержись ещё полминутки… Он опустил спинки передних сидений — теперь получилась коротковатая, но вполне широкая кровать, — и с пассажирской стороны поднял весь борт, конструкция позволяла это; получилось что-то вроде крыши. Аптечка… перчатки, бинт, салфетки, ножницы, какая-то брызгалка… Бутылка «Йо-хо-хо» — как кстати. Протереть лапы…
— Поехали.
Почему же ни разу не принимал роды? Входило же в курс… Значит, куда-то бросили, не помню уже. Теорию немножко помню. Если все идет хорошо, надо только помогать. Если плохо…