За право летать

— Эти кузены… — пробормотала Вита. — Интересно…

— Кто?

— Комитетчиков мы зовем «кузенами», — пояснила она. — Не важно. Ты можешь описать, что именно они изъяли?

— Аномалии развития, при которых дети… как бы это сказать… имеют черты животных. Люди-кошки, люди-собаки, люди-обезьяны…

Вита шепотом издала изумленно-торжествующий вопль, а потом с размаху ладошкой запечатала себе рот.

(Котенок не мог знать, но смерть напарника его просто спасла. Ученые, с остервенением бросившиеся терзать труп, на какое-то время охладели к живому. Правда, лингвисты продолжали рыть копытами землю, но полукоматозное состояние, в которое внезапно впал пленник, заставило врачей наложить вето на все эксперименты. Они плохо представляли себе, что делать, а потому некоторое время не делали ничего…)

Он наконец-то остался один.

Думать — а не ощущать — было странно, но гораздо удобнее. Например, Он давно перестал вырываться, а главное — не попытался избавиться от своих пут, когда сообразил, насколько это легко. Это действительно было легко, но следовало остаться в одиночестве — или почти в одиночестве. Как сейчас.

Он изогнул кисть, вывернул боевые пальцы, отвел назад, направив кончики когтей на край удерживавшего Его ремня, и сделал неуловимо быстрое для человеческого глаза движение. Ремень с шорохом разошелся. Еще два движения — и от ремней остались только кольца на запястьях и щиколотках. Он вскочил на все четыре лапы, постаравшись не оборвать тоненькие веревочки, прикрепленные к Нему по всему телу, — помнил, что когда какая-то из них отрывалась, раздавался противный звук и начиналась суета. Так. Большой непрозрачный ход — через него входят и выходят Большие-белые. Прозрачный, поменьше — за ним открытое пространство. Чтобы спрятаться там, надо знать где. Он — не знает. Маленький ход наверху, закрытый металлической заслонкой. За ней угадывалась сеточка тонких переходов внутри стен. Тонких, но достаточно удобных для Него — маленького и настолько подвижного, что эти, Белые, и вообразить себе не могли.

Чтобы сорвать решетку вентиляционного хода и втянуться внутрь, Ему понадобилось ровно четыре движения…

Стояли роскошные августовские сумерки — тихие, ласковые, теплые, с бездонным невыразимого цвета небом в редкую розовую полоску. Где-то ещё выше этих легких облаков, сияя в лучах невидимого с земли солнца и оставляя короткий пушистый след, медленно полз то ли самолет, то ли стратосферный патрульный катер. За спиной из открытого окна доносилась негромкая музыка: похоже, крутили старую пластинку…

— А что ты все-таки от меня скрываешь? — спросила Вита, когда они удобно разместились в машинке.

— Мне кажется, это пошло — скрывать от напарника что-то важное.

— Скрываю… — пробормотал Адам. — Пожалуй, что и скрываю. Вот, почитай. — Он вынул из кармана и вложил в руку Вите сложенный листок: записку от врача. Вита взяла листок, но некоторое время тупо смотрела на него, не понимая букв; от того места, где ладони её коснулись пальцы Адама, кругами медленно расходилось тепло…

— Не въезжаю… — сказала она наконец. — Ты хочешь сейчас туда съездить?

— Я тоже не въезжаю, — сказал Адам. — Нет, я думаю, нужно заглянуть на базу, потолковать с народом. Говорят, у гардемарин богатый фольклор — ознакомиться бы… Смолянин все равно без сознания.

— Знакомая фамилия, — сказала Вита. — Пляшет где-то вот здесь, на краю… — Она тронула висок. — Смолянин…

— Не только фамилия, — усмехнулся Адам. — Помнишь тот Новый год — ну, с которого все, в сущности, и началось? Это он тогда меня газировкой облил, паршивец…

— Как интересно, — сказала Вита. — Сгущение событий. Нас уже трое — с той вечеринки.

— Четверо, — помотал головой Адам и рассказал о вчерашней странноватой встрече с бывшим издателем.

— Вообще-то дядя Коля может быть не в счет, — непонятно сказала Вита, — потому что он вездесущ. Даже я с ним встречалась за эти годы раз десять, а ведь я нигде почти не бываю… Но, похоже, идет именно сгущение событий. Еще человека два наших — и можно заказывать музычку…

— Э-э… — протянул Адам. — А ещё раз? Я вроде бы понимаю слова…

— Не обращай внимания. — Вита легкомысленно взмахнула ручкой. — Меня несет. Как Остапа. Есть такая дисциплинка — «каузосекветометрия» называется. Обоснования теоретические у них идиотские, высосанные из понятно чего… а наблюдения встречаются иногда забавные. В частности, о повторяющихся структурах момента, о циклических сюжетах всяческих жизненных ситуаций… о тяготении членов экстраординарных групп… что, мол, члены группы, пережившей какое-то существенное событие, неизбежно собираются в том месте, где и когда подобное событие намерено произойти ещё раз…

— События, подобные нашему, теперь происходят чуть ли не каждую неделю, — проворчал Адам. — И куда более масштабные…

— Может быть, те, да не те? — сказала Вита. — Я вот все время думаю: почему у нас забрали только двоих?

— И почему?

— Ничего не придумывается, — сокрушенно вздохнула Вита. — Такое впечатление, что тогда они кого-то выбирали, а сейчас просто гребут частым гребнем. Или тралом…

— Просто охота стала опаснее, — предположил Адам. — Если с сорок шестого года до ноль третьего они потеряли четыре катера, то за эти одиннадцать лет…

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118