— Вот и все пока! — сказал Вадим.- «Можно оправиться и закурить».- Если верить бортокомпу, именно здесь вы дожидаетесь рассвета.
— Ага, ежели успеваем добраться,- подтвердил Гризли, спускаясь в кабину.- А сейчас… — Он посмотрел на хронометр.- Класс, почти вдвое быстрей! Еще и выдрыхнуться сможем.- Качая головой, Гризли опустился в соседнее кресло, стал регулировать наклон спинки.- Вадя, ты наша «белая надежда» — кстати, последняя. Я уж думал: придется сворачивать бизнес.
— Может, и придется,- ответил Вадим.- Мне?то он на фиг? Я здесь по своим надобностям.
— Сбрендил? — изумился Гризли.- Это ж золоте дно!..
— И золото мне ни к чему была охота над ним «чахнуть»! Вообще, Михей, я тут человек случайный, с вами завязан по старой дружбе и временному совпадению интересов,- так что, будь добр, не раскатывай губу.
— Ладно, это ты с Броном торгуйся — мне чего? Я и сам наемник.
— А что, преданные слуги уже не котируются?
— Слово?то какое…
— «Вассал» — лучше? — предложил Вадим, вспомнив Валета.
— Ну, пусть. Да нет, преданность — штука полезная. Я и свою команду так подбираю, когда доводится руководить. Ежели не хочешь вылететь из стаи, должен затвердить намертво, что интересы вожака выше твоих,- это как бойцовский рефлекс, как программа в твоем компе. Чтобы при случае жизнь за вожака положить, не задумываясь!
— За сюзерена,- с улыбкой поправил Вадим.
— Именно. Но и сам вожак… то бишь сюзерен… должен неустанно подкреплять рефлекс выгодой, иначе… Кто же будет из раза в раз стараться себе в ущерб! Рано или поздно рефлекс накроется, и что тогда — нож в спину любимого господина? Или шпендель промеж бедрышек его обожаемой супруги? Или оба варианта вместе?
— А ты не прост, толстый,- заметил Вадим.- Сам додумался?
— Да уж, в чем надо — ориентируюсь,- польщенно прогудел Гризли.- Не вчера родился… Ладно,- переключился он,- кто первым на стреме?
— Наверху торчать не обязательно?
— Теперь?то какой смысл?
— Тогда я. Спи спокойно, родной.
— Шел бы ты,- привычно пожелал здоровяк, вытягиваясь в просторном кресле.- Разбудишь минуток через сто — моих законных.- И немедленно отключился, задышав мощно, мерно, но, к счастью, почти бесшумно: носоглотка функционировала у него безупречно даже в разреженной атмосфере.
А Вадим снова погрузился в недра компьютерной памяти, выгребая их досуха и при этом не забывая поглядывать на приборы — с ритмичностью автомата. Собственно, он смог бы и поспать так, пробуждаясь через равные промежутки,- если бы хотел. Но перед поездкой Вадим выспался впрок, суток на трое вперед, и теперь был рад возможности спокойно, без суеты и перестрелок, разобраться в накопленных впечатлениях.
Он уже знал, что увидит с холма утром, когда прекратится снег и взойдет солнце: все тот же захламленный промокший лес до самого горизонта.
Он уже знал, что увидит с холма утром, когда прекратится снег и взойдет солнце: все тот же захламленный промокший лес до самого горизонта. И никаких вздымающихся вершин с одной стороны и пологих, нисходящих к низинам склонов — с другой. Они обнаружат себя на исполинской покатой поверхности, обрывающейся в небесную пустоту, и хорошо, если внизу не будет видно звезд. Шутки гравитации — всего лишь. Вот только кому они по зубам, да еще в таких масштабах? Или это природный катаклизм, вроде метеорита или цунами? Ну да, с центром, пришедшимся аккурат на городскую площадь, и границей, в точности совпадающей с губернской,- пф?ф!.. Впрочем, не вполне, поправил себя Вадим, сверяясь с бортокомпом. Скорее всего, катаклизм сей, природный или нет, ограничен идеальной окружностью чего не скажешь про губернию. Однако одна граница в другую вписывается как по заказу, отсекая несущественные окраины.
Векторы гравитации, насколько Вадим ощущал, вблизи поверхности вели себя странно. Под ней линии или направлены к центру Земли, как и должно; над ней — отклонялись от вертикали, причем тем сильнее, чем ближе Бугор. А на границе, судя по всему, векторы вообще повернутся на четверть, и что произойдет тогда?
Господи, но если края этого гигантского круга действительно вздымаются до вертикали, даже и субъективно, логично предположить, что они формируют цилиндр. И куда нацелена эта труба — в какую даль, космическую или временную? Выходит, когда пространство поворачивают на четверть, каждая точка на здешнем колечке расплывается в линию, уводя черт?те куда… либо в заданное кем?то место. Стало быть, стоит взобраться по стенке повыше (где вы, альпинисты?), как тебя вознесет, точно Христа!..
Спокойно, давай по порядку. Что имеем на текущий момент: помехи, ненастья, чудища,- и чем выше но склону, тем этого добра больше. (Или все?таки зла?) Иная, чуждая среда… И даже мысле?облако, кажется, ведет себя в ней по?другому, наливаясь новой силой. Как и сознания пришлых тварей: такое впечатление, что телепатов тут пруд пруди! Значит, по мере подъема мы приближаемся к другому миру. А на время затмения и вовсе с ним сливаемся — тогда?то и стекают к нам заряды, тучи, воды, звери… Выходит, тамошний круг должен казаться не чашей, но куполом? И его отделяет от соседей не Бугор, а, скажем, Пропасть — бездонная, с отвесными стенами. И скатываясь по этим стенам, попадаешь к нам. Странно, да? Начинаешь спуск снаружи цилиндра, а заканчиваешь внутри. Сродни листу Мебиуса…