— Сколько времени прошло с момента, как Плацци увел людей?
— Почти три минуты.
— Как вы думаете, Мутти, что с ними стало?
Сержант судорожно сглотнул и покачал головой. Впрочем, взгляд его красноречивее любых слов сказал о том, что он думал.
— Надо выяснить, что с ними случилось, — сказал Гольди и достал пистолет.
— Что вы собираетесь делать, комиссар? — с беспокойством прокричал Мутти.
— У меня бронированная машина… Я подъеду к воротам монастыря и посмотрю, что там творится.
— Не делайте этого, комиссар! — выдохнул Мутти. — То есть я имею в виду, что лучше подождать подкрепления…
— Какого подкрепления, сержант? — Гольди придвинулся к Мутти и заглянул в расширившиеся зрачки его глаз. — В городе остался взвод карабинеров, половина из которого спит после ночной смены, половина — в выходном, да десяток патрульных, которым для того, чтобы добраться сюда, потребуется десять минут… Парням, застрявшим у монастыря, помощь нужна сейчас.
Глядя на напрягшееся лицо Мутти, он добавил:
— Вот что, сержант, сделайте?ка доброе дело. Есть у вас еще оружие, кроме этого? — Гольди кивнул на «узи» в руке карабинера.
— Да.
— Отлично. Дайте мне ваш автомат, возможно, он пригодится мне там.
Сержант молча протянул оружие. Комиссар, взяв его в левую руку, положил пистолет в кобуру. Потом он повернулся к «ланче», но, прежде чем идти к ней, сказал:
— Свяжитесь с комиссариатом, опишите диспетчеру, что здесь творится, и пусть шлют сюда всех, кто еще остался.
Потом перекройте съезд на грунтовку и держите эту дорогу, что бы ни случилось. Понятно?
Мутти по?мальчишески облизнул губы и кивнул.
Гольди высунул голову из?за капота машины, оглядел проселочную дорогу, теряющуюся в зарослях ив, и не заметив на ней ничего подозрительного, быстро пересек открытое пространство между автомобилем Мутти и «ланчей».
Оказавшись у своей машины, он стукнул в дверь. Джей Адамс открыла замок, Гольди распахнул дверцу и приказал:
— Вылезайте из машины, Джей!
— Что? — Навалившись всей грудью на водительское сиденье, Джей Адамс взглянула на комиссара испуганным взглядом.
— Вылезайте из машины, — повторил тот. — Шутки кончились: я еду к монастырю, а там стреляют. Останетесь здесь — с сержантом и его людьми.
Джей Адамс открыла рот, словно хотела возразить, но, видимо, выражение лица Гольди отсоветовало ей это делать. Она молча выкарабкалась из машины, неуклюже зацепившись при этом штаниной джинсов за рычаг переключения скоростей, а, оказавшись на земле, тихо выругалась. Гольди повернулся к Мутти и крикнул:
— Сержант, позаботьтесь об этой женщине! Она важный свидетель!
Он подтолкнул Джей в спину, и через несколько секунд та оказалась у соседнего автомобиля, между Мутти и седым полицейским с красным лицом. Тем временем Гольди забрался в свою машину, захлопнул дверь и повернул ключ зажигания.
Через мгновение взревел двигатель «ланчи». Гольди включил заднюю передачу и нажал газ. Передние колеса вытолкнули двухтонную машину на шоссе, выбросив с обочины фонтан мелких камней. В тот момент, когда комиссар нажал тормоз и перевел рычаг скоростей в положение «вперед», он понял, что снаружи что?то изменилось: полицейские, прятавшиеся за автомобилями, вдруг высунулись из?за машин и уставились в сторону монастыря. Мутти махнул ему, прося остановиться. Гольди притормозил в метре от сержанта и, приоткрыв дверь, спросил:
— Что еще?
— Вы слышите, комиссар?- выдохнул Мутти.
Гольди высунул голову на улицу и несколько секунд прислушивался, ничего не слыша и не понимая, что имеет в виду сержант. А потом вдруг до него дошло: звук харкающих автоматных очередей исчез. Ни одного выстрела не слышалось больше со стороны монастыря, словно невидимый дирижер взмахнул палочкой и странный оркестр прекратил свою дикую симфонию. Теперь гулкую тишину окрестностей нарушал только шорох листвы, да со стороны порта долетал вой гидроподъемников погрузочного крана.
— Они прекратили стрелять, — почему?то тихо сказал Мутти. — Что это значит, комиссар?
Гольди подумал, что означать это может все что угодно, а ответил:
— Делайте, как я сказал, сержант, связывайтесь с комиссариатом. И посадите одного человека у работающей рации — я буду поддерживать с вами связь.
Мутти снова кивнул. Гольди же захлопнул дверь, и «ланча» начала сползать с шоссе на грунтовку. Через секунду под колесами автомобиля заскрипел гравий, Гольди наклонился вперед, внимательно глядя на дорогу…
Как и всякий житель Террено, он бывал в заброшенном монастыре, но в последний раз он приходил туда года три или четыре назад. Впрочем, Гольди хорошо знал дорогу к монастырю и примерное расположение его зданий. Дорога представляла собой нечто похожее на бумеранг: она состояла из двух отрезков метров по семьдесят длиной, один из которых шел перпендикулярно шоссе, другой примыкал к нему под углом в тридцать градусов. По этой причине от шоссе просматривалась только половина дороги. Для того чтобы увидеть ворота монастыря, необходимо доехать до поворота.
«Ланча» двигалась по грунтовке со скоростью бегущего человека. Гольди всматривался в заросли окружающих ее ив. Сейчас все мысли о том, кто затеял стрельбу у монастыря, почему Плацци бросил полицейских без разведки в самое пекло, и почему полминуты назад стрельба так неожиданно прекратилась, его оставили.
Сейчас все мысли о том, кто затеял стрельбу у монастыря, почему Плацци бросил полицейских без разведки в самое пекло, и почему полминуты назад стрельба так неожиданно прекратилась, его оставили. Он думал о другом: что он увидит, когда, проехав поворот, окажется перед монастырем? Он боялся, что увиденное станет подтверждением невысказанных мыслей Мутти. Он не хотел верить в это. Легче было думать, что в машине Плацци вышла из строя рация, а прекращение стрельбы вызвано действиями полиции. Обратное же было слишком ужасным, а последствия — просто кошмарными…
В этот момент «ланча» подъехала к повороту. Машина обогнула выступ, образованный группой деревьев, ветви которых нависали над дорогой, образуя ажурную арку, и перед ней открылся прямой путь к монастырю. То, что увидел Гольди перед его воротами, перечеркнуло все его надежды, заставив почувствовать то, что он ощущал за последние сутки не раз, — странный холод, сковывающий тело от предчувствия безысходности и невозможности убежать от чудовищной катастрофы, к которой катится город.