— Лизни!
Марсель протянула ему кусочек пластыря. Он вытянул язык и послушно лизнул розовую ткань. Марсель приложила пластырь к ране, взяла прежнюю повязку и с веселым отвращением подержала ее кончиками пальцев.
— Что мне делать с этой гадостью? Когда ты уйдешь, выброшу ее в мусорный бак. Она быстро перевязала ему руку белоснежным бинтом.
— Значит, Борис тебя подначил? И ты резанул себе руку? Большой, а хуже ребенка! А он сделал то же?
— Нет, конечно.
Марсель засмеялась.
— Он тебя обставил!
Она зажала во рту английскую булавку, двумя руками разрывая бинт. Сжимая губами булавку, она сказала:
— А Ивиш там тоже была?
— Когда я порезался?
— Да.
— Нет, она танцевала с Лолой. Марсель заколола повязку булавкой. На стальной головке осталось немного помады.
— Все! Готово. Вы славно повеселились?
— Так себе.
— В «Суматре» хорошо? Знаешь, чего я хочу? Чтобы ты когда-нибудь меня туда сводил.
— Но это тебя утомит, — раздраженно возразил Матье.
— Ну, один-то раз… Устроим себе настоящий праздник, мы так давно с тобой нигде не бывали вместе.
«Не бывали вместе!» Матье с раздражением повторил про себя это супружеское выражение: Марсель вечно выбирала не те слова.
— Ты не против? — спросила она.
— Послушай, — сказал он, — с любом случае это будет не раньше осени: до того времени тебе следует основательно отдохнуть, и, потом, скоро ресторан, как всегда раз в году, закроется. Лола отправляется на гастроли по Северной Африке.
— Что ж, пойдем осенью. Обещаешь?
— Обещаю.
Марсель смущенно кашлянула.
— Я вижу, ты на меня немного сердишься, — проговорила она.
— Я?
— Да… Я позавчера вела себя некрасиво.
— Да нет же. С чего ты взяла?
— Да. Не спорь. Но я нервничала.
— Еще бы. И все из-за меня, бедняжка моя.
— Тебе не в чем себя упрекать, — доверчиво сказала она. — Ни прежде, ни теперь.
Матье не осмелился повернуться к ней, он очень хорошо представлял выражение ее лица, он не мог вынести этого необъяснимого и незаслуженного доверия. Наступило долгое молчание: она, конечно, ждала ласковых слов, слов прощения. Матье не выдержал:
— Посмотри.
Он вынул из кармана бумажник и бросил его на колени. Марсель вытянула шею и положила подбородок на плечо Матье.
— На что я должна посмотреть?
— На это.
Он извлек из бумажника ассигнации.
— Одна, две, три, четыре, пять, — пересчитал он, победно шелестя ими. Банкноты еще пахли Лолой.
Матье помедлил, держа деньги на коленях, и, поскольку Марсель молчала, он повернулся к ней. Марсель подняла голову и, сощурившись, смотрела на деньги. Казалось, она ничего не понимала. Потом она медленно повторила:
— Пять тысяч франков..
Матье добродушно развел руками, намереваясь положить деньги на ночной столик.
— Да! — сказал он. — Пять тысяч франков. Нелегко было их раздобыть.
Марсель не ответила. Она покусывала нижнюю губу и недоуменно смотрела на деньги: она разом постарела. Но продолжала грустно и доверчиво глядеть на Матье. Затем заговорила:
— А я думала…
Матье быстро перебил ее.
— Теперь ты сможешь пойти к этому еврею. Кажется, он своего рода знаменитость. Сотни женщин в Вене прошли через его руки. И в основном великосветские женщины, богачки.
Глаза Марсель погасли.
— Тем лучше, — сказала она. — Тем лучше. Она взяла из аптечки английскую булавку и стала нервно сгибать ее и разгибать. Матье добавил:
— Я тебе их оставляю. Думаю, Сара отведет тебя к нему, и ты тут же расплатишься. Этот чертов еврей требует, чтобы ему платили сразу.
Наступило молчание, затем Марсель спросила:
— Где ты взял деньги?
— Угадай.
— У Даниеля?
Он пожал плечами: она прекрасно знала, что Даниель отказал.
— Жак?
— Нет. Я же тебе сказал вчера, по телефону.
— Тогда не знаю, — суховато сказала Марсель. — Кто же?
— Никто мне их не давал, — буркнул он. Марсель слабо улыбнулась.
— Что ж ты их украл, что ли?
— Вот именно.
— Ты их украл? — ошеломленно переспросила она. — Но… ты шутишь?
— Нет, не шучу. Я взял их у Лолы.
Наступило молчание. Матье вытер вспотевший лоб.
— Я тебе все расскажу, — пообещал он.
— Ты их украл! — медленно повторила Марсель.
Ее лицо посерело; она сказала, не глядя на него:
— Тебе так хотелось избавиться от этого ребенка…
— Нет, я просто не хотел, чтобы ты пошла к той бабке. Она думала; у рта ее снова обозначились суровые и презрительные складки. Он спросил:
— Ты меня осуждаешь за эту кражу?
— Плевать я на это хотела.
— Но тогда в чем дело?
Марсель сделала резкое движение, и аптечка упала на пол. Оба посмотрели на нее, Матье оттолкнул ее ногой. Марсель медленно повернула к нему удивленное лицо.
— В чем дело? — повторил Матье.
Она отрывисто засмеялась.
— Почему ты смеешься?
— Я смеюсь над собой, — сказала она.
Марсель вынула из волос цветок и стала вертеть его между пальцев. Она прошептала:
— Какой я была дурой…
Лицо ее ожесточилось. Она так и сидела с открытым ртом, как будто хотела что-то сказать, но слова застряли в горле: казалось, она испугалась того, что собиралась сказать. Матье взял ее за руку, но Марсель высвободилась. Не глядя на него, она выговорила:
— Я знаю, что ты видел Даниеля.
Вот оно что! Она откинулась назад и сжала руками простыню; она выглядела испуганной и одновременно успокоенной. Матье тоже почувствовал некоторое облегчение: все карты раскрыты, теперь надо идти до конца. Для этого у них целая ночь.