Легкая быстрая дрожь пробежала по телу Марсель, казалось, оно силится развоплотиться. Но потом, будто одумавшись, оно осело на край кровати, неподвижное и тяжеловесное. Марсель повернулась к Даниелю; вся пунцовая, она смотрела на него без обиды, в беззащитном оцепенении. Даниель подумал: «Она в отчаянии».
— Вам нужно сказать только слово: если вы в себе уверены, Матье завтра же утром получит деньги.
Он почти желал, чтобы она сказала: «Я уверена в себе». Он даст деньги, и дело будет закрыто. Но Марсель ничего не говорила, она повернулась к нему, глаза ее были полны ожидания; нужно было идти до конца. «Ах, вот оно что! — подумал Даниель с ужасом. — Честное слово, у нее благодарный вид!» Как у Мальвины, когда он дал ей взбучку.
— Вы! — сказала она. — Вы думали об этом! А он… Даниель, на всем свете только вы один волнуетесь обо мне.
Он встал, сел с ней рядом и взял ее за руку. Вялая, лихорадочная, доверчивая рука: он молча держал ее в своей. Казалось, Марсель боролась со слезами; она тупо уставилась на свои колени.
— Марсель, разве вам безразлично, что маленького уничтожат?
Марсель устало передернула плечами.
— А что вы предлагаете взамен?
Даниель подумал: «Все, я выиграл». Но он не испытал никакой радости. Он задыхался. Вблизи Марсель попахивала, он мог в этом поклясться; это было неуловимо и вообще не было в прямом смысле запахом, но ощущение такое, что она оплодотворяла воздух вокруг себя. И, потом, эта рука, потевшая в его руке. Он едва удержался, чтобы не сжать ее сильнее, ему хотелось выдавить из нее весь сок.
— Не знаю, что можно сделать, — суховато проговорил он, — потом посмотрим. Сейчас я думаю только о вас. Если этот малыш у вас будет, он может стать крушением всего, а может, и удачей. Марсель, вы должны обо всем хорошо подумать, чтобы после не упрекать себя.
Марсель, вы должны обо всем хорошо подумать, чтобы после не упрекать себя.
— Да… — сказала Марсель, — да…
Она смотрела в пустоту с доверчивым, молодящим ее видом; Даниель подумал о юной студентке, которую он только что видел на фотографии: «Это правда! Она была молодой…» Но на этом неприятном лице даже отблески молодости не волновали. Он резко отпустил ее руку и немного отодвинулся.
— Подумайте, — повторил он настойчиво, — вы действительно уверены, что не хотите малыша?
— Не знаю, — сказала Марсель.
Она встала.
— Извините, мне нужно подоткнуть маме одеяло.
Даниель молча поклонился: таков был обычай. «Я выиграл», — подумал он, едва за ней закрылась дверь. Он вытер руки платком, потом живо встал и открыл ящик столика, стоящего подле кровати: он находил там иногда забавные письма, короткие записки Матье, совсем супружеские, или бесконечные сетования Андре, которая была несчастлива. На сей раз ящик был пуст, Даниель снова сел в кресло и подумал: «Я выиграл, она помирает от желания снестись». Он был рад, что остался один: за это время можно укрепить свою ненависть. «Клянусь, Матье на ней женится, — сказал он себе. — Однако он гнусен, даже с ней не посоветовался. Не стоит, — одернул он себя, сухо усмехнувшись. — Не стоит его ненавидеть, хоть праведные основания для этого есть: у меня достаточно других».
Марсель вернулась с искаженным лицом. Она прерывисто сказала:
— А если я и захочу ребенка? Что это мне даст? У меня нет средств, чтобы одной его вырастить, а он на мне наверняка не женится.
Даниель удивленно поднял брови.
— Но почему? Почему он не может на вас жениться?
Марсель посмотрела на него с крайним изумлением, потом решила засмеяться.
— Но, Даниель! Вы же знаете, какие мы!
— Ничего я не знаю, — сказав Даниель. — Я знаю только одно: если он хочет, следует всего лишь совершить некоторые обязательные для всех формальности, и через месяц вы его жена. Или это вы, Марсель, решили никогда не выходить замуж?
— Было бы отвратно, если б он женился на мне против своей воли…
— Это не ответ.
Марсель немного расслабилась. Она засмеялась, и Даниель понял, что сделал неверный шаг.
— Нет, правда, мне совершенно безразлично, буду ли я именоваться «мадам Деларю» или нет, — сказала она.
— Я в этом уверен, — живо отозвался Даниель. — Я хотел только сказать: а если это единственное средство оставить ребенка?..
Марсель казалась потрясенной.
— Но… я никогда такое не связывала.
Должно быть, это правда. Ее всегда трудно было заставить смотреть фактам в лицо; ее нужно было ткнуть во все носом, иначе она глядела бы по сторонам. Марсель добавила:
— Это… это должно произойти само собой: брак — это рабство, и мы его не хотим, ни он, ни я.
— Но ведь вы хотите ребенка?
Марсель одной рукой опиралась на подушку, а другую положила на бедро. Потом отняла ее и приложила к животу, словно у нее разболелся кишечник; в этом было что-то причудливое и чарующее. Она хмуро призналась:
— Да, я хочу ребенка.
Победа! Даниель замолчал. Он не мог оторвать глаз от этого живота. Враждебная плоть, плоть тучная и изобильная, своего рода кладовая припасов. Он подумал, что Матье желал ее, и в нем полыхнуло пламя удовлетворения: будто он за себя уже отчасти отомстил. Смуглая рука в кольцах застыла на шелке, прижимаясь к животу. Что она чувствовала внутри, эта полнотелая самка, пребывающая в смятении? Как он хотел бы на мгновение стать ею. Марсель глухо сказала: