Матье покраснел.
— Вот-вот. Я не хочу ему говорить, для чего мне понадобились эти деньги.
— И правильно, — одобрил Даниель. На мгновенье он задумался. — Но ведь есть еще эти кассы, ты знаешь, о чем я говорю, ну которые дают служащим взаймы. Должен сказать, часто попадают к ростовщикам, но тебе можно плевать на проценты, как только ты получишь деньги.
Матье заинтересовался, и Даниель с досадой решил, что немного его успокоил.
— Что это за люди? Деньги сразу дают?
— Нет, — живо отозвался Даниель, — тянут дней десять: им сначала нужно навести справки.
Матье замолчал, казалось, он размышлял; Даниель вдруг почувствовал легкий толчок: Мальвина прыгнула ему на колени и, мурлыча, устроилась там. «Вот кто не таит обид», — подумал Даниель с отвращением. Он начал легко и небрежно ее поглаживать. Животным и людям не удавалось ненавидеть его по причине их инертного добродушия, а может, из-за его лица. Матье углубился в ничтожно мелкие расчеты: он тоже не таил обиды. Даниель склонился над Мальвиной и стал чесать ей загривок: рука его подрагивала.
— В глубине души, — сказал он, не глядя на Матье, — я почти рад, что у меня нет денег. Ведь ты всегда стремился к свободе, вот тебе и представился случай совершить поистине свободный поступок.
— Свободный поступок?
У Матье был непонимающий вид. Даниель поднял голову.
— Да, — сказал он, — тебе остается только жениться на Марсель.
Матье посмотрел на него нахмурившись: должно быть, он подумал, не смеется ли над ним Даниель. Тот выдержал его взгляд со скромной серьезностью.
— Ты что, спятил? — спросил Матье.
— Почему? Скажешь всего одно слово — и разом изменишь всю свою жизнь, такое случается не каждый день.
Матье расхохотался. «Он решил над этим посмеяться», — раздосадовано подумал Даниель.
— Тебе не удастся ввести меня в искушение, — сказал Матье, — и особенно в этот момент.
— Да, но… именно это, — продолжал Даниель тем же легкомысленным тоном, — будет самым занятным. Сделать прямо противоположное тому, что хочешь. И почувствовать, что становишься совсем другим человеком.
— Каким другим? — воскликнул Матье. — Может, мне еще сделать троих ребятишек ради удовольствия почувствовать себя совсем другим, когда я их буду прогуливать по Люксембургскому саду? Тогда я и в самом деле изменюсь: стану окончательно пропащим человеком.
«Не настолько, — подумал Даниель, — не настолько, как ты считаешь».
— По правде говоря, — сказал он, — не так уж плохо быть пропащим человеком. Пропащим до мозга костей, погребенным. Женатый субъект с тремя малышками, как ты говоришь. Такое должно умиротворять!
— Действительно, — ответил Матье. — Подобных типов я встречаю каждый день. К примеру, отцы моих учеников, которые ко мне приходят. Имеют по четверо детей, все сплошь рогоносцы, члены родительского совета. У них обычно степенный вид. Я бы даже сказал — благодушный.
— У них тоже есть нечто вроде веселости, — заговорил Даниель. — Хоть меня от них и мутит. А тебя действительно это не соблазняет? Я вижу тебя удачно женатым, — продолжал он, — ты будешь, как они, толстым, ухоженным балагуром с целлулоидными глазами. Не так уж плохо.
Не так уж плохо.
— Да, но это на твой вкус, — спокойно сказал Матье. — Уж лучше я попрошу пять тысяч у брата.
Он встал. Даниель спустил Мальвину на пол и тоже встал. «Он знает, что у меня есть деньги, и тем не менее он меня не ненавидит: как же ему подобных еще пронять?»
Бумажник был рядом, Даниелю стоило только опустить руку в карман, он скажет: «Вот, старик, я только хотел малость тебя разыграть». Но он побоялся, что будет себя презирать.
— Сожалею, — нерешительно начал он, — если появится возможность, я тебе напишу…
Даниель проводил Матье до входной двери.
— Не расстраивайся, — весело ответил Матье, — я выкручусь.
Он закрыл дверь. Когда Даниель услышал на лестнице его легкие шаги, он подумал: «Это непоправимо», — и у него перехватило дыхание. Но это скоро кончилось. «Ни на одно мгновение, — сказал он себе, — Матье не переставал быть уравновешенным, бодрым, в совершенном согласии с самим собой. Конечно, он расстроен, но это только внешне. Изнутри он чувствует себя в норме». Он подошел к зеркалу посмотреть на свое красивое мрачное лицо и подумал: «Однако если б ему пришлось жениться на Марсель, это стоило б и тысячи».
VIII
Теперь она давно уже проснулась и наверняка терзается. Нужно ее успокоить, надо сказать ей, что она ни в коем случае не пойдет к бабке. Матье с нежностью представил ее несчастное, изможденное лицо накануне, и она вдруг показалась ему невероятно беззащитной. «Нужно ей позвонить». Но сначала он должен пойти к Жаку: «Тогда, возможно, я смогу сообщить ей хорошую новость». Он с раздражением думал о том, с каким видом примет его Жак. Он будет, как всегда, весел и благоразумен, по ту сторону как порицания, так и снисходительности; голову склонит набок и, полузакрыв глаза, спросит: «Как? Опять деньги?» Матье покрылся мурашками. Он пересек мостовую и подумал о Даниеле: он не сердился на него. Он такой: на него нельзя сердиться. Но он заранее сердился на Жака. Матье остановился перед приземистым домом на улице Реомюр и, как всегда, с раздражением прочел: «Жак Деларю, адвокат, третий этаж». Адвокат! Он вошел в лифт «Надеюсь, Одетты не будет дома», — подумал он.