Возможно, эти два события — наш поиск и секрет Мадейры — никак не связаны друг с другом? Мадейра собирался приобщить Дакара к братству, вот и дал ему аванс — зная, что Дакар мечтает о Поверхности… Можно сказать, намек — мол, блюбразеры не фантазеры, а люди серьезные! Ну, все и завертелось…
Простое объяснение? Простое. А к чему искать сложные? В конце концов, я нанимался не за тем, чтобы разгадывать загадки. Моя работа — забраться наверх, исследовать местность и взять образцы.
— Образцы, — произнес я вслух, и Дакар повернулся ко мне:
— Что ты говоришь, партнер?
— Нам велено взять образцы. Притащить в купол пришельца. Вот только живого или мертвого?
Он махнул рукой:
— Нет там никаких пришельцев. Были бы, давно бы до вас докопались. Там, думаю, руины и леса, какие растут в умеренных широтах. Ель, сосна, береза, клен… еще холмы, овраги, реки да болота. Если не наступило глобальное потепление… А если наступило, вылезем в джунглях.
— Скоро увидим, Дакар, — дрогнувшим голосом молвил Мадейра, и они вернулись к своему разговору.
Я прислушался. Толковали о языке и, похоже, не могли понять друг друга. Дакар расспрашивал, какие есть на свете языки, упоминая незнакомые названия: русский, английский, арабский, китайский и массу прочих, звучавших еще непривычнее — хинди, суахили, эсперанто. Мадейра морщил лоб, никак не мог понять, чего он хочет. Я, кстати, тоже. Никогда не слышал о других языках, кроме того, который в ходу под куполами. Древние книги Эпохи Взлета тоже написаны на нем, но их не прочитать — смысл больно темный.
Наконец Дакар сказал:
— Есть много куполов на побережье континента, к востоку от Сабира — Хана, Шанха, Сел и Нанк. В них говорят на том же языке, что и в Мобурге?
— Разумеется. Другого языка нет, Дакар.
— А люди? Какие там люди?
— О чем вы? — Мадейра снова наморщил лоб.
— Я говорю о внешнем облике. Кожа смуглая, чуть желтоватая, темные узкие глаза, черные волосы, широкие скулы… Так?
Нелепый вопрос! В Хане и Шанхе я бывал, дрался за Нефтяную Ассоциацию, когда та сцепилась с «Пласткерамом». Платили прилично. И люди там приличные, не узкоглазые. Ничем не отличаются от тех, которые в Паге или в Норке.
Мадейра так и объяснил Дакару. Тот призадумался, глядя в пол, потом забормотал:
— Выходит, нет монголоидов? Желтой расы? Куда же она делась? Сотни миллионов… миллиарды… чуть ли не половина населения Земли… китайцы, японцы, вьетнамцы, индейцы… — Он вскинул голову и оглядел потолок затуманенным взором. — А черные есть? В Африке и в этом… как его… в Норке или в Лоане? Не совсем черные, но очень смуглые, волосы мелкими колечками и губы, словно блин? То есть полные, я хочу сказать… очень приметные губы полные и слегка вывернутые… Есть такие?
— Людей нет, но существует генетический материал, — ответил Мадейра.
— Вроде бы в ГенКоне, в отдельных филиалах, есть подходящие для репродукции клетки. По непроверенным слухам.
— Непроверенным? — Я усмехнулся, вспомнив последний свой визит в Колонны. — Это почему же непроверенным? Лично проверял! Такая была проверка, что еле на четвереньках уполз!
Дакар моргнул с недоумением, потом глаза его вспыхнули. Видимо, понял!
— Из этого материла вы производите одалисок? Девушек для тик-так? Бессловесных рабынь?
— Ну, не совсем бессловесных, — заметил я. — Хихикать они умеют — те модели, что подороже.
Он скривился.
— Это… это безнравственно! Безнравственно и жестоко! Уничтожить целые народы… великие и малые… уничтожить их, убить, стереть с лица Земли, но оставить семя, чтобы… чтобы…
Казалось, он сейчас расплачется. Странная реакция для взрослого! Эри говорила, что он не жалует одалисок, и в этот момент я догадался, почему: он думал, что живые куклы — люди, произошедшие от тех мифических народов, которые в прошлом жили на Поверхности. Но это не так; одалиски — всего лишь одалиски, а что касается народов…
Заговорил Мадейра:
— Успокойтесь, Дакар. Этих черных и желтых не убивали и не стирали с лица Земли по той простой причине, что не было в природе таких человеческих разновидностей. Те же, о которых говорит Охотник Крит, — создания генной инженерии и к роду человеческому не относятся. Как джайнты, биоты или манки… Нельзя смотреть на них как на людей — тем более как на потомство существовавших когда-то народов. Что же касается игр с одалисками и нравственности… Боюсь обидеть вас, но, судя по тем историям, которые вы рассказали, в вашу эпоху творились вещи пострашнее.
Дакар удрученно кивнул:
— Да, творились. Все, что угодно, было предметом купли-продажи… Торговали рабами, женщинами, детьми и даже органами из тел живых людей… В чем-то ваше общество более нравственно — органы вы клонируете, а проституток заменили одалиски. Но… — Он помолчал с мрачным видом, потом добавил: — Но у меня есть повод для печали. Понимаете, Мадейра, мы видели будущее не таким, мы представляли вашу жизнь иначе, и это несовпадение между реальностью и воображаемой моделью меня шокирует.
Мой приятель-блюбразер покосился на Дамаска с Хинганом, погладил рубец на щеке, вздохнул и пробормотал:
— Жизнь — как палочки шоста… Никогда не знаешь, что выпадет.