— Керуленова Яма — это в его честь?
— Да, партнер. Он пересек ее в триста двенадцатом году и, как следует из записи, добрался до Ледяных Ключей. Он не Охотник был, не Диггер, а магистр из Оружейного Союза. Шел с большой командой, но всем велел остаться в Светлом Штреке, около убежища. Искатель славы! Но хорошо подготовленный, если добрался до Ключей и проделал половину обратной дороги.
— Что же с ним случилось?
Крит пожал плечами:
— Что угодно! Может, и правда под осыпь попал — тут бывают обвалы, а со свода падают грунт и камни. Или с крысами не справился — жег огнеметом, а тварь какая сзади подкралась… Или горючую смесь израсходовал, а тут и манки навалились… Или ресурс брони не рассчитал…
— А нашего ресурса хватит?
Охотник ухмыльнулся.
— Пятьсот лет прошло! Есть старые вещи, есть новые, и новые обычно лучше старых. Семь компаний Оружейного Союза делают броню, и твоя из самых надежных, фирмы «Линн».
— А твоя?
— Сделана по спецзаказу. — Крит любовно похлопал по нагрудному щитку. — Военный трофей! Достался мне в Сабире. Не чета Керуленовой, хоть тот магистром был!
— Ты знаешь, что означает его имя?
— Имя как имя. Не хуже, чем Крит или Дакар.
— Керулен — река в Монголии, Крит — остров в Средиземном море, а Дакар…
Охотник махнул рукой.
— Об этом Мадейре расскажешь. Двигаемся, партнер!
Они пересекли осыпь и зашагали от камня к камню. Их было пара сотен, и, проходя мимо, Крит перечислял имена и называл обстоятельства гибели: «Дон, сунулся в Яму без огнемета… Таити и Нева, захотелось покувыркаться, сняли броню… Теруэль, попался здоровой стае манки… Сува, отказал разрядник… Калгурли, крысиный ловец, завяз в зыбучем песке… Сирия — хорошая баба была, да пауки съели!.
. Малаита — сгинул у Ключей, а как, о том неизвестно…» Крит показал на плиту, в которую был вплавлен излучатель:
— Моя работа! Память о Чогори и трех его Охотниках. Не тех парней он нанял — молодые были, только из учеников… Не знаю, как погибли, — ни костей не нашел, ни браслетов, а от Чогори — руки, башку и этот разрядник. Громкая история была! Чогори — человек известный, гранд Первой Алюминиевой… Не слышал, Дакар?
Он покачал головой.
— Нет, откуда… — Потом спросил: — Останки этого Чогори — здесь, под плитой?
Крит удивленно покосился на него — кажется, не понял вопроса.
— Почему они должны быть под плитой?
— В мое время умерших хоронили в земле. Были особые места — кладбища, и над каждым покойным лежал камень с именем и датами жизни.
— Дикий обычай, — прокомментировал Охотник, — такой же дикий, как смерть от болезней, которую ты описывал. Человек — даже капсуль, моча крысиная! — должен умирать по-человечески, по своему желанию, без боли, под сонную музыку. А когда умрет, ему уже все равно — под камнем гнить или в компост превратиться. В компост полезнее для общества.
Дакар решил не ввязываться в споры. В подземелье и обычаи подземные… В этом мире ежегодно умирали сотни миллионов или даже миллиард — куда их девать, все эти трупы?
Через полчаса, отшагав изрядное расстояние, они углубились в лабиринт глинистых холмов, засыпанных камнем и щебнем долин и оврагов, поросших гигантскими мхами — где до колена, а где и до пояса. Здесь, на нижних уступах, почти у самого дна, было душно и сыро; на камнях конденсировалась влага, а в разломах и каньонах встречались мелкие лужицы. Кроме запахов сырости и гниения, в воздухе висела кислая вонь, словно в окрестностях трудилась дюжина кожевенных заводов с дубильными чанами. В одном из мест, где запах был особенно силен, Крит остановился и показал на норы в склоне пологого холма:
— Гнездовье манки. Здесь я отыскал голову Чогори.
Входные отверстия были круглыми, метра полтора в диаметре. Пахло от нор ужасно, но никакой активности в их глубине не замечалось.
— Притаились? — спросил он Охотника, разглядывая покрытую костями и нечистотами почву.
Крит оскалился в усмешке.
— Нет там никого! Нет и никогда не будет, пока я жив и навещаю этот холмик! Сжег я их, Дакар. Всех сжег — самок, самцов, детенышей… Должно быть, семь или восемь десятков. Теперь тут безопасная дорога, и мы…
Охотник вдруг окаменел, расширив ноздри и втягивая смрадный воздух. За камнями, торчавшими выше темных нор, метнулись белесые тени — одна, вторая, третья… Перемещались они стремительно и не были похожи ни на людей, ни на животных — бежали на двух ногах, но сильно наклонившись и вытянув передние лапы. Полумрак делал неясными очертания фигур, но вряд ли ростом и массой они превосходили человека, даже казались меньше.
Ду-дут! Ду-ду-дудут! Выстрелы хлестнули короткими очередями.
— За мной, Дакар, — негромко приказал Охотник и ринулся вверх по склону. Он припустил следом.
У камней, скорчившись, с пустыми выкаченными глазами, лежали два тела, и от них тянулась кровавая дорожка. Сдвинув очки на лоб и проследив ее взглядом, Крит нахмурился.
— Одного упустил, гниль подлесная! Кажется, ранил… А твари они живучие, партнер!
Не отвечая, Дакар с ужасом уставился на трупы.
Он припустил следом.
У камней, скорчившись, с пустыми выкаченными глазами, лежали два тела, и от них тянулась кровавая дорожка. Сдвинув очки на лоб и проследив ее взглядом, Крит нахмурился.