Конго только махнул рукой. Потом вдруг усмехнулся и произнес:
— Думаешь, достучишься без меня до кормчего Йорка? Он ведь человек занятой, и встреча с ним — дело непростое… В Мобурге один из миллиона имеет право с ним связаться… Или он тебе оставил свой личный код?
— Может, и оставил, — отрезал я и, прикоснувшись к браслету, выключил связь. Потом сдвинул дверь, соединявшую арсенал с первым блоком, растянулся на ложе и задремал под сладкие переливы сон-музыки. Проснулся через три часа, как все остальные, и приказал Хингану, Эри и Дакару снять браслеты, а после чистить броню, пополнять боезапас и вооружаться. Время было не слишком раннее, но и не очень позднее — самое начало второй четверти.
Мадейру я затащил в арсенал Хингана.
— Знаешь, как связаться с благодетелем?
Он кивнул:
— Есть особый пароль в городском пьютере. Я могу отправить сообщение, и кормчий получит его через минуту.
— Так отправляй! Он уже знает, что мы вернулись. И знает, что мы добрались до Поверхности.
— Столько всего там было… Я затрудняюсь сформулировать… — начал мой приятель.
— Не затрудняйся, полный отчет сейчас не нужен. Сообщи, что мы с тобой будем ждать почтенного Йорка в тупике блюбразеров — ну, скажем, через три часа. Еще сообщи, что имеются важные сведения — такие, которые можно доверить только ему. Добавь, что мы повстречались с пришельцами.
— С пришельцами? — Он недоуменно моргнул.
— Разумеется. Или ты хочешь сразу сообщить об этих гигантских дикарях? Тогда он придет с бригадой из Медконтроля и парочкой пситабов, для тебя и для меня.
Мадейра отвернулся и начал колдовать над своим браслетом. Физиономия Йорка не появилась, лишь мелькнул обычный знак «пароль принят», и, когда блюбразер прошептал несколько слов, раздался тихий перезвон.
— Сообщение принято.
Он придет, — сказал Мадейра.
— Откуда ты знаешь?
— Звук был нужной тональности. Невозможность или нежелательность встречи обозначаются другими аккордами.
— Отлично, — промолвил я и выглянул в первый блок. Дакар, как положено новичку, трудился над броней, Эри меняла батареи излучателей, Хинган заправлял баллоны огнеметов. Я велел им поторопиться. Все серьезные встречи в Тоннеле назначаются во второй четверти, когда шопы, лавки и оттопыры еще закрыты и публики нет: ни подданных, ни пачкунов, ни капсулей, ни хоккеистов с танкистами. Но кто-то обязательно будет — ведь гранды, короли и кормчие не отправляются без свиты на прогулки. И этот кто-то не должен нас заметить.
Похоже, не заметили — думаю, решили, что слишком рано готовить территорию к визиту кормчего. Когда мы спустились в Тоннель, там было тихо, сумрачно и пустынно, и я не услышал ни шороха крадущихся шагов, ни шелеста оберток стражей. Нас было пятеро, но следящие экраны Конго, если он удосужился на них взглянуть, фиксировали лишь Мадейру и меня — браслеты трех других партнеров остались в логове Хингана. Ну, а того, что четверо из нас в броне и при оружии, с экранов не увидишь.
Мы проскользнули в тупичок блюбразеров. Мадейра, набрав код, отворил массивную дверь и двинулся было к голографическому кусту, но я велел ему остаться. В его кабинете расположились Эри, Дакар и Хинган, а я, отстегнув огнемет, уселся в кресло у круглого стола и начал изучать один из пейзажей, украшавших стены. На нем, как и на той картине, что в кабинете Мадейры, была нарисована Поверхность: вверху — круглое оранжевое солнце, внизу — такой же круглый водоем, в котором это солнце отражалось. Смешно! Теперь я знал, что абсолютно круглых водоемов не бывает, что солнце не оранжевое, а слепящий диск и что оно не отражается в воде, а заставляет ее переливаться и сверкать.
Мадейра смущенно кашлянул и передвинул лежавшую на столе голокамеру.
— Мы ждем почтенного Йорка, Крит, чтобы продемонстрировать ему эти записи? То, что я снял на Поверхности?
— Да.
— А почему Хинган, Дакар и Эри не с нами?
— Чтобы не напугать почтенного Йорка. Увидит вооруженных людей, нервничать начнет, а это ни к чему.
— Но он же их все равно увидит?
— Непременно, — подтвердил я.
Мадейра помолчал, потом с нерешительным видом произнес:
— Это похоже на засаду.
— Почему похоже? Засада и есть.
Мы замолчали. Молчание длилось до тех пор, пока дверь не отъехала в сторону, пропустив высокую фигуру в сером. Облачение Йорка было таким же, как во время нашей первой встречи: просторная хламида, маска на лице, браслет, едва заметный под широким рукавом одеяния. Но будь он даже в других обертках, я бы все равно его узнал по быстрым уверенным движениям и властной осанке.
— Дем Мадейра… легат Крит… — Он слегка склонил голову. — Рад видеть вас живыми. Кажется, экспедиция была успешной?
— Более чем, досточтимый, — отозвался я.
Его глаза сверкнули в прорези маски.
— Есть что-то интересное?
— Настолько интересное, что я не рискнул представить эти сведения гранду Конго. Они… как бы это выразиться… слегка шокируют.
Кормчий неопределенно повел рукой, то ли одобряя мои действия, то ли давая понять, что гранд — такая мелочь, о которой и упоминать не стоит.
Потом спросил:
— Есть записи?
— Разумеется, досточтимый.
— Я бы хотел их увидеть.
Мы направились к кусту, скрывавшему вход в кабинет: Мадейра с камерой впереди, Йорк за ним, я — в арьергарде. Трое моих партнеров, поджидавшие нас, поднялись, с интересом разглядывая кормчего; затем Дакар кивнул мне и показал глазами — тот! Йорк при виде этой троицы в броне и при оружии остановился, но я подпихнул его сзади протезом — кажется, сильнее, чем хотелось: он пролетел до середины комнаты. И тут же занес пальцы над своим браслетом.