Кроме Мадейры, в комнате были трое: парень и женщина у терминала и мужчина в перчатках и маске, трудившийся за одним из рабочих столов. Что-то он там очищал от ржавчины, действуя острой лопаткой, кистью и тихо жужжавшим пылеуловителем; желтые смерчи вздымались в воздух и тут же втягивались в раструб прибора.
— Крым, подданный «Тригоны», Баия, старший партнер «Зелени», — произнес Мадейра, кивая на сидевшую у терминала парочку. — Итуруп, из Службы Ремонта ОБР.
Мужчина в маске помахал нам кисточкой.
Пестрая команда, но я не удивился: кого среди блюбразеров не сыщешь, того под куполами вовсе нет. Кроме, конечно, королей и капсулей… Но гранды попадаются, и всякие чины из ОБР и ВТЭК тоже не совсем уж редкость, хотя по большинству в блюбразерах Свободные. Это не компания, не фирма и не лига, а вольное братство, и состоять в нем может всякий, не изменяя подданства и статуса. Они мечтатели и собиратели. Мечты, само собой, субстанция бесплатная, а вот собирательство древних предметов тянет на крупные суммы, которым вроде неоткуда взяться. Однако есть! От Лиги Развлечений, от диггеров — за помощь при оценке древностей, ну и, конечно, частные пожертвования.
— Прошу! — Мадейра, улыбнувшись Эри, галантно пододвинул кресло, но я покачал головой:
— Приватное дело, дружище. Пойдем к тебе? Ты не против?
— Не против.
Он двинулся к кустам, а мы — за ним. Дакар, увидев зеленые насаждения, замер, пробормотал: «Сирень!.. Надо же, сирень!..» — вытянул руку и разочарованно вздохнул, когда пальцы проткнули цветочную гроздь. Позади кустов был проход в другое помещение, где у Мадейры устроен музей: тут стояли тумбочки голопроекторов, записывающая аппаратура и стеллажи со старинными книгами и раритетами Эпохи Взлета. Немалая ценность, должен заметить! Но Мадейра редко покидает свою берлогу, и двери у него надежные.
Мы устроились на диване, под картиной, изображавшей ландшафт Поверхности. То была не голограмма, а натуральный, писанный красками пейзаж размером метр на два, и Дакар, вывернув шею, уставился на него, как на червя с двумя хвостами.
— Это, простите, что такое?
— Гористая местность, — любезно пояснил Мадейра. — Под горами и скалами понимаются естественные возвышенности — видите, слева, справа и на заднем плане? Между скал — водный поток, то есть река, голубое сверху — это небо, а ближе к зрителям — поле с травой и цветами. Конечно, реконструкция… Создана по описаниям в старинных книгах, и оттуда же термины, которые я употребил. Если желаете, могу растолковать их смысл подробнее.
— Не надо, — пробурчал Дакар. — Я знаю, что такое горы, скалы, реки и поля. В отличие от вашего художника.
— Простите? — Брови Мадейры приподнялись.
В отличие от вашего художника.
— Простите? — Брови Мадейры приподнялись.
— Горы и скалы не похожи на геометрические цилиндры и конусы, их форма более разнообразна: изломанные поверхности, выступы и впадины, трещины, карнизы… Этот разлом между скалами называется ущельем или каньоном, и река, текущая тут, должна кипеть, вихриться и бурлить среди порогов — белая пена, водовороты, прыжки от камня к камню, понимаете? А на картине — Волго-Донской канал в тихую погоду… Поле — а вернее, горный луг — не бывает такого ядовитого оттенка. Не яркий изумруд, а малахит, даже нефрит… И эти цветы! Где вы видели такие цветы? У них…
Он говорил и говорил, пока глаза Мадейры не округлились, а шрам на щеке не стал подергиваться, что было явным признаком волнения. Лет моему приятелю-блюбразеру немало, но он не растерял способности удивляться и был одарен ею в большей мере, чем я, или Охотники, или любой из людей, с которыми мне приходилось общаться. Он возбуждается с легкостью, но не могу сказать, что он доверчив — торговля с диггерами быстро избавляет от такого недостатка. А если так, то получалось, что в речах Дакара он узрел какой-то смысл.
Наконец Мадейра вцепился в волосы на затылке, со свистом втянул воздух и выдавил:
— Откуда вы это знаете, дем Дакар? То, о чем вы говорите? Я понимаю, что у инверторов воображения больше, чем у обычных людей, — воображения, творческой фантазии, искусства управляться со словами, соединять их с ситуацией и обстановкой… Но вещи, которые вы рассказали, не фантазия! Нет, не фантазия, так как проясняют множество вопросов! Ваши данные бесценны! Но откуда? Откуда они? — Взгляд Мадейры метнулся к полке с ископаемыми книгами. — Возможно, вы прочитали об этом в древних трудах, переработали, домыслили? Или нашли какие-то изображения? Источники, нам неизвестные, и потому…
— Он сам источник, — перебила Эри. — Такой, какого не найдешь ни в Отвалах, ни в Старых Штреках. Он вам на любой вопрос ответит, только спросит еще больше. — Она хихикнула.
Эри откровенно потешалась, а на лице Мадейры восторг и интерес сменялись изумлением. Что до Дакара, то он напоминал шмеля у банки со сладким сиропом. Кажется, он был доволен — нашлась подходящая аудитория.
— Источник? Что за источник? Что за вопросы? — Мадейра вскочил с дивана и забегал по комнате. — Мне кажется, что назревает нечто важное… Позвольте, я буду записывать нашу беседу… — Щелкнув переключателем, он уставился на меня. — Что это значит, Крит? Ты можешь мне объяснить?