Я походил, послушал, тщательно принюхался — кислятиной и вонью не тянуло, — снял броню, проверил, что стены не вибрируют. Долго проверял, в десятке мест, и, хоть ничего не обнаружил, была мне в остальном удача — ни крыс поблизости, ни дикарей. Выбрал щель, в какую крыса не пролезет, сжег мокриц из огнемета и поспал. Снова побродил по Штрекам, и опять безрезультатно. Сыро в них, холодно и мерзко, но грела меня мысль о сотне в день.
В Мобург я возвратился на исходе третьей четверти и, едва поднявшись в патмент, вызвал Конго и доложил о своих бесплодных изысканиях. Гранд удивления не проявил, но показался мне мрачноватым — то есть мрачней и угрюмей обычного, и голос был какой-то кислый, словно у человека, разочарованного в жизни и помышляющего лишь о скорой эвтаназии. Будто ему обещали мясных червяков, новый мундир и одалиску, а выдали баллончик оттопыровки — и не какой-нибудь «стук-бряк», а «рвотной».
«С чего бы?» — подумал я и, чтобы вдохнуть энтузиазм в патрона, сообщил, что завтра наведаюсь в Отвалы. Но Конго, еще больше помрачнев, распорядился никуда не лезть, а появиться у него в стволе ровно через сутки, для инструктажа и выдачи новых указаний. Новых, крысиная моча! Как будто старых не хватает! Но, выяснив, что этот день оплатят, я успокоился, залез под душ, потом привел броню в порядок, выпил сока и связался с Эри. Договорились встретиться у Африки, пораньше, в те часы, когда его шалман простаивал.
Меньше людей, меньше ушей, а червячки хороши в любое время…
С этой мыслью я улегся спать.
* * *
— Ты обещал отвести его к Мадейре, — сказала Эри.
— Отведу. Вот перекусим и пойдем. Или пригласим сюда. Мадейра, он ведь рядом, в тупичке…
Положив на тарелку фруктового пюре, я добавил овощного из моркови и заглянул в кухонное окошко. На кухне суетился Африка, резал мидий, поливал их лимонным соком, прокручивал паштет из лягушачьей печенки, жарил червяков, тушил капусту. И все — для почтенного легата Крита и его гостей. В этот час мы были единственными посетителями.
— Ешьте, пейте, подкрепляйтесь!
Я разлил по кружкам вишневое вино из Паги. Эри, сидевшая напротив, рядом со своим инвертором, лихо пригубила, Дакар с осторожностью принюхался и тоже выпил. В самом деле, непонятный тип: может, действительно явился из прошлого, а может, только что из инкубатора.
В самом деле, непонятный тип: может, действительно явился из прошлого, а может, только что из инкубатора. Особых симпатий он мне не внушал.
Африка высунулся в окошко.
— Эй, комес!
— Нынче я легат.
— Урр… Ну, с повышением тебя! Мидий подавать?
Я кивнул, наблюдая, как Дакар ковыряется в своей тарелке. Что ему там не понравилось? Морковное пюре? Так этим пюре в инкубаторах кормят! Полезно для просветления мозгов.
Инвертор подцепил кусок и буркнул:
— Странная еда. Как для младенцев.
— Ты о чем, парень?
— Протертые овощи и фрукты… А почему не целые? Яблоко или огурец…
— Ты уверен, что съел бы яблоко?
— Отчего же нет?
Я чуть не подавился. Эри только усмехнулась — кажется, уже привыкла.
Мы принялись за мидий, и Дакар спросил:
— Этот Мадейра — ученый? Историк? Социолог?
— Блюбразер, — отозвался я.
— Блюбразер… голубой брат… — подозрительно протянул он. — Гомик, что ли?
— Ты уж прости, — сказала Эри в ответ на мою вопросительную гримасу. — Дакар… то есть Павел… он временами выражается непонятно.
В самом деле непонятно, но с этим можно бороться. Есть надежные способы, и я их применил — не ради малосимпатичного инвертора, а ради Эри.
— Выпьем! — Я снова плеснул в кружки вина. — Думаю, чтобы понять Дакара, нужно выпить и оттопыриться «разрядником». Или хотя бы «стук-бряком».
— Меня зовут Павел, — произнес он, снова принюхиваясь к вишневому. — С тем, что надо выпить, я согласен, но желательно чего-нибудь покрепче. Чем выше градус, тем лучше взаимопонимание.
Опять непонятные речи… Он начинал меня раздражать. Я не испытывал к нему ревности — то, что было между мной и Эри, было и прошло, — но мне не нравится, когда пренебрегают роскошным угощением. Моим! Да и за Африку обидно — зря старался, что ли?
Я сунул голову в окошко и позвал:
— Эй, партнер! Пузырь найдется? Или послать к Факаофо?
— На компост твоего Факаофо! — отозвался Африка и начал копаться в каком-то тайничке, поматывая носом-хоботом и приговаривая: — Все имеется, чего легат желает, все… Только зачем легату пузырь?.. Был комесом, пунша и вина хватало, а теперь…
— Пузырь не для меня. — Выдернув из лапы Африки флакончик, я протянул его Дакару. — Вишневое тебе не нравится? Ну, попробуй этого.
— Крит! — Эри поднялась в тревоге, но было поздно: ее инвертор уже присосался к флакону. Опорожнил его, утерся, кивнул с одобрением и произнес еще одно загадочное слово:
— Самогон!
Мы смотрели на него, разинув рты. Пузырь вообще-то чистый яд, но есть и на него любители, с соком пьют, или с вином, или по капле тянут через трубочку. Но чтобы неразбавленный и разом… Такого я, признаюсь, не видал!
Дакар покосился на пустой флакончик:
— Скромная емкость… А побольше нет?
— Еще один! — велел я Африке.
— Лучше три или четыре, — произнес инвертор. — И кружку! Я не воробей, чтоб пить наперстками.