Мы двигались в полном молчании, пока не дошли до расширения тоннеля и первых боковых ходов. Их три: два слева, один справа. Узкие щели, но все же крысы могут в них пробраться. Я остановился, принюхался — ничем неприятным не пахло — и сказал:
— Надеюсь, Эри тебя научила, как пользоваться разрядником. Стреляй только назад, иначе меня поджаришь. Передний сектор обстрела — за мной. Ясно?
— Ясно, — отозвался он. — А как…
— Вопросы потом. Если увидишь что-то подозрительное, стреляй без размышлений. Если я остановился, прижмись к стене, прикрой меня сзади. Если увидишь, что я оборачиваюсь, присядь или кидайся на пол. Огнемет у нас с реактантом, струя мощная, может раскалить броню. Пойдешь волдырями, Эри шкуру с меня спустит.
— С реактантом? Что это значит?
— Целиться не нужно — реактант поворачивает ствол в направлении взгляда. Пошли!
Мы прошагали метров двести, потом он кашлянул за моей спиной.
— Крит?
— Да?
— Тут водится что-то живое?
— В этом коридоре — мох, а в нем всякие мелкие твари обитают, не очень опасные. В боковых проходах есть мерзость покрупней, черви, тараканы, многоножки. Крысы, разумеется. Можем на манки наткнуться.
— Манки, — пробормотал инвертор, — манки… Обезьяны?
Незнакомое слово. Впрочем, такими словами он был набит до купола.
— Манки — это манки, — отозвался я. — Про обезьян не слышал.
— Тебе приходилось здесь бывать?
— Не раз.
— Зачем?
Я снова огляделся и принюхался. Коридор, широкий и прямой в этом месте, уходил вперед, в боковых ответвлениях вроде ничего не шевелилось и подозрительным не пахло. Раз так, можно и парой фраз перекинуться.
— Спрашиваешь, зачем? Ну, когда был диггером, лазал здесь из любопытства, думал отыскать сокровища. После ловил крыс для Лиги Развлечений и охранял всяких бизибоев — любят они на крыс поохотиться. Еще нанимали для спасательных акций.
— Кто такие бизибои? Деловые люди?
Я усмехнулся. Странное сочетание слов!
— Любой человек, кроме капсулей, занят делом. А бизибоями называют богатых, наследственных грандов, магистров, старших партнеров. Тех, кому по тысяче монет всякий день капает. Патменты у них в целый ярус, обертки сплошь из шелка и куча одалисок.
С минуту инвертор молчал, размышляя над сказанным, затем до меня донеслось:
— Ничего не меняется… Ни полдня в двадцать втором веке, ни тебе Туманности Андромеды… — Снова помолчал и произнес: — Я понимаю, зачем Лиге инверторы и разные танкисты с хоккеистами. А крысы для чего?
— На городских аренах еще не был? — поинтересовался я. — Ну, сходи, узнаешь.
Мы миновали очередной проход, занавешенный толстыми плетями лишайника. Из него тянуло крысиным пометом, но старым; вонь смешивалась с запахами гниющих растений и сырости. Возможно, здесь обитали червяки — не черви-ассенизаторы и, разумеется, не мясные, а дикие, которые жрут помет и сами становятся пищей для крыс. Но, судя по ароматам, крысы сюда давно не наведывались.
Я прошел мимо, и тут же за моей спиной раздался треск разрядника. Гниль подлесная, в кого он стрелял?! Ни крыс, ни манки в этой щели не было, разве только червяки…
Мгновенно повернувшись и отшвырнув Дакара к стене, я впился взглядом в темное жерло прохода: там среди рассеченных дымящихся мхов шелестела какая-то тварь, дергалась, изгибалась, сучила лапами в смертной агонии. Многоножка… Страшноватая на вид, но почти безобидная — на людей они не бросаются. Тем более на людей в броне.
Глаза у инвертора были размером с кулак.
— Я сделал что-то не то? — пробормотал он. — Ты сказал: увидишь подозрительное, стреляй без размышлений…
Я помог ему подняться.
— Все правильно, стреляй. Реакция у тебя хорошая.
— Не у меня, у Дакара. Но стрелять я умею, я служил в армии. Только лучеметов-бластеров у нас не было.
— Это называется разрядником, — поправил я. — Не лучемет, не бластер, а разрядник РИСМ.
— РИСМ?
— Ручной излучатель средней мощности. Обычное оружие Охотников и наемных бойцов.
Он молча кивнул, отряхивая с брони приставший мох. Мы двинулись дальше прежним порядком, я впереди, он сзади, и не успели сделать тридцать шагов, как за моей спиной снова раздалось покашливание.
— Крит?
— Да?
— Как становятся Охотником? Это наследственный статус? Как у этих… у бизибоев?
— Нет. Всякий Свободный может стать Охотником, если таланты позволяют. Можно, к примеру, пойти в обучение, или же в диггеры, или на войну завербоваться… Главное — природный дар и опыт! Ходишь в Отвалы и Штреки, лазаешь по Щелям, кого охраняешь, кого убиваешь, и лет через десять ты — Охотник.
Конечно, если останешься жив.
— В мои времена тоже были Охотники, — сказал инвертор. — Назывались они по-разному, но суть была неизменной: люди, избавлявшие других людей от всяких проблем. За плату, разумеется. — Дакар вздохнул. — Сказать по правде, Крит, они мне никогда не нравились.
— Почему?
— Они продавали свое мастерство за деньги. Опасное мастерство! Мне представляется, лишь тот достоин им владеть, кем правят не деньги, а долг, справедливость и честь. В общем, благородные императивы.
Еще одно странное слово! Но смысл его был ясен — похоже, он имел в виду Догматы или нечто подобное.
— Мы думали, — снова начал Дакар, — мечтали и надеялись, что в будущем Охотников не станет. Ни Охотников, ни солдат, ни армий, ни денег, ни войн, ни насилия… Я мог бы назвать еще сотню вещей: голод, болезни, бедность, безумные авантюры, социальное неравенство и многое другое, — от чего, как нам казалась, грядущий светлый мир освободится раз и навсегда. И вроде бы, черт побери, мы двигались в нужном направлении! Прогресс в науке, прогресс в экономике, прогресс в политической сфере… Безусловный прогресс, что бы там ни говорили о терроризме и религиозных распрях! Как-никак многие страны избавились от тоталитарных режимов, даже мое богоспасаемое отечество… — Он горестно вздохнул. — Двигались, двигались — и к чему пришли?.. К живым фаллоимитаторам, к ублюдочному искусству, к жизни троглодитов в переполненных пещерах…