— Полегче, детка… По утверждению местного медика, Дакар перебрал «веселухи» и ему поставили пситаб. Затем, я думаю, сунули в поезд и отправили домой. Он очнулся в трейне… то есть я… Потом меня вытащили из вагона люди в серебряных масках, что-то проверили, сказали: вы Дакар, инвертор Лиги Развлечений из Лилового сектора. Я не знаю, кто такой инвертор, и об этой Лиге слышу в первый раз! В поезде у меня что-то случилось с головой — туман, провалы в памяти, но все прошло, когда удалили пситаб. Врач удалил, Арташат…
Кажется, Эри немного успокоилась.
— Я его знаю, он из нашего ствола. Может быть, нужно к нему обратиться? С тобой ведь и раньше…
— Нет! — выкрикнул он и повторил тише: — Нет. Врач снова прилепит мне пситаб, а это не согласуется с моими планами. Ни пситаб мне не нужен, ни транквилизаторы, ни курс ментальной терапии, черт бы ее побрал! Не позволю сделать из меня кретина!
— Дакар…
— Павел.
— Хорошо, Павел! — Руки Эри по-прежнему лежали на его плечах. — Говоришь, ты не Дакар? Говоришь, другой человек в его теле? Хочешь, чтоб я в это верила? — С каждой фразой она трясла и дергала его, точно набитый ватой мешок.
— Чтоб купол на тебя обвалился! Эти, в серебряных масках, охрана ВТЭК, считали твой гарбич… Прямо отсюда! — Она показала пальцем на правый висок. — Если ты не Дакар, то кто? Ведь гарбич не подделаешь!
— Гарбич… — повторил он. — Кажется, мусор на английском? Что это такое, Эри?
— Это на сленге, а по-нормальному — личный код. Имя, место и дата рождения и генетическая карта. Неповторимая и уникальная! Вводится в мозг в инкубаторе. Ты еще сиропчик не сосал, когда тебе ее всадили… Кого ты хочешь обмануть, Дакар?
— Павел! — рявкнул он. — И перестань трясти меня, женщина! Я ведь сказал: кое-что осталось от Дакара… плоть и кости и этот мусор в голове… Но остальное — мое! Я прожил пятьдесят семь лет, учился в университете, работал, был физиком, потом писателем и помню, что со мною было! Помню сына и жену и сотни людей, коллег, приятелей, знакомых… помню свой дом и город и другие города — в России, Штатах, Испании, Чехии, Польше… Помню, чем болел и как подыхал от нефропатии… Все помню! Рассказать тебе об этом?
Вспышка ярости обессилила его. Он уткнулся лицом в ладони и не сразу понял, что Эри уже не трясет, а нежно гладит его плечи.
— Хорошо, пусть так… Скажи, откуда ты взялся?
— Из прошлого, — глухо пробормотал он, — из двадцатого века. Точнее, из самого начала двадцать первого. Две тысячи второй год, Земля, Россия, Петербург. Это город в дельте Невы, на берегу Финского залива.
Видимо, она не поняла, переспросила:
— Город на Поверхности?
— Да.
— Но на Поверхности никто не живет. Кажется, люди там никогда не обитали… даже в прошлом…
— Ты ошибаешься, солнышко.
Он замолчал, но тут же вновь заговорил, с трудом выдавливая слова:
— Не знаю, как это получилось, и не могу объяснить… Я чужой здесь, Эри, понимаешь? Я будто совершил путешествие во времени, но не в телесном обличье — странствовал мой разум, моя личность, мое «я». Что послужило причиной этому? Не имею понятия, не могу представить… Удивительно, не так ли? Даже страшно… Человек связан со своей эпохой такими крепкими узами, что их, казалось бы, не разорвать и не разрушить. Его представления о мире, знания, опыт, понятия о добре и зле — все, что составляет индивидуальность, все приковано цепью времен к определенным событиям и датам, жизням других людей и их деяниям… Как можно рассечь эту связь? И почему? Зачем? С какой-то целью или случайно? Не знаю… Но я — здесь, и значит, такое возможно. — Он покачал головой и вдруг с внезапной надеждой уставился на Эри: — Какие-то эксперименты ваших ученых? Наука, несомненно, прогрессирует и…
— Мне ничего не известно о науке и ученых, Дакар… то есть Павел. — Наморщив лоб, она печально и задумчиво глядела на него. — Я даже слов таких не слышала — ученые, наука… Есть ученики, и я была одной из них. Теперь я Свободный Охотник.
— Что это значит?
— Я выполняю поручения различных фирм и частных лиц, когда у них возникают проблемы… неприятные проблемы.
— Например?
— Например, есть человек с необычным даром, ценный для своих патронов. Приносит хорошие доходы, — пояснила Эри и усмехнулась.
Приносит хорошие доходы, — пояснила Эри и усмехнулась. — Но голова у него не в порядке — то драку затеет, то кого-нибудь убьет в подлесной оттопыре… За таким надо приглядывать.
— Ты это обо мне?
— Может быть.
— Я… этот Дакар… убил кого-нибудь?
Эри неопределенно повела плечами.
— Ну, черт с ним, с Дакаром! Хотя погоди… Талант у него, говоришь? Какой?
— Ты — инвертор. Один из лучших в Мобурге. Наверное, самый лучший.
С минуту он размышлял, глядя в пол, затем поднялся, подошел к креслу, попробовал натянуть лежавшее там одеяние. Эри скользнула следом, помогла. Одежда оказалась непривычной — ни белья, ни носков, только облегающий комбинезон, слишком яркий и пестрый.
— Побриться бы… — Ощупав щеки, он убедился, что в этом нет необходимости. Есть тоже не хотелось, и мочевой пузырь не предъявлял претензий. Странно…
Он повернулся к девушке — та облачалась в свой наряд, бывший на удивление скудным. Передник спереди, передник сзади, поясок и что-то вроде лифа — непонятно, на чем держится… Но держалось прочно.