Мысли промельнули стремительно и исчезли. Он спросил:
— Среди этих домыслов и гипотез есть что-то разумное? Такое, что подкрепляется расчетом?
— Есть одна идея… — с нерешительным видом заметил Дот. — Видишь ли, если принять за аксиому, что путешествия во времени возможны, то получается такая штука: темпоральное перемещение должно порождать некий след, если угодно — темпоральный ветер. Точно так же, как движение в жидкой или газообразной среде ведет к появлению ламинарных течений и турбулентных вихрей, которые тянутся за судном или самолетом… Очень отдаленная и неточная аналогия, но другой я пока не придумал. И если так, то Феномен — не машина времени, а какой-то связанный с нею эффект. — Дот нахмурился и тихо прошептал: — Это ветер, который дует то из будущего в прошлое, то наоборот, смотря по тому, куда движется машина.
— Ветер… — повторил он. — Но ветер может что-то увлечь за собой, не так ли? Это подвергалось проверке?
— Разумеется, Паша, разумеется. Чего мы только туда не совали! Спички, монеты, часы, автоматическую камеру… Никакой реакции! Все предметы остаются на месте, и с ними ничего не происходит. Ровным счетом ничего!
— А живая материя? Кажется, ты говорил о мышах?
— Да, и еще о кошке, которую притащил Никита… здоровый такой персюк, прямо красавец… Все то же самое — никакой реакции. — Димыч пригладил растрепанные волосы и задумчиво покосился на белый круг. — Но в сущности это ничего не доказывает. Мы, Паша, не знаем, что такое время, слишком уж загадочная это штука. С одной стороны, объективная категория, с другой — субьективная, доступная восприятию лишь высокоразвитого мозга… Персюк у Никиты, конечно, хорош, но говорить не умеет, только мяукает.
— Про обезьяну не думали? Шимпанзе там или гориллу?
Дот вздохнул.
— Думали. Только не по карману нам шимпанзе. Если зарплату всех сотрудников сложить и на десять умножить, и то не хватит. — Снова вздохнув, Димыч посмотрел на часы. — Ну, сейчас начнется, Паша… минуты через две.
«Что я теряю? — внезапно подумал он. — Верный шанс скончаться мучительной смертью? Доставить сыну и жене столько горя, что не расхлебаешь и за десять лет?»
Вопросы были риторические, он уже все решил. Жизнь прожита, и, кажется, неплохо: дома, правда, не построил, не насажал деревьев, но сына все-таки родил. Не обманывал, не льстил, не делал зла и не оставил долгов… Отчего не позволить себе последнее приключение? Скорее всего, закончится оно ничем, только Димыч до судорог перепугается. Зато как будет благодарен, когда испуг пройдет!
— Пять секунд осталось, — произнес Дот. — Внимание, Паша! Сейчас начнется! Смотри!
Он бросил сумку и, судорожно сглотнув, шагнул в центр белого круга.
— Внимание, Паша! Сейчас начнется! Смотри!
Он бросил сумку и, судорожно сглотнув, шагнул в центр белого круга. Панический вопль Дота еще звучал в его ушах, когда пространство со всех сторон заволокло призрачным сиянием, подобным блеску лунного света на воде. Этот невесомый ореол, охвативший его, не таял, не пропадал, а длился и длился, заполняя Вселенную, что мнилось странным — ведь Дот говорил о быстротечности явления: вспышка, выплеск, мелькнет и исчезнет…
Это было его последней мыслью. Очнулся он в вагоне поезда.
* * *
— Дакар! Что с тобой, Дакар? — Эри трясла его за плечи.
Треснувший бетон, рухнувшая кровля, сосна, вцепившаяся корнями в одну из трещин, темный прямоугольный провал с остатками лестницы, казавшийся бездонным, обломки перекрытий невероятной толщины…
Он глубоко вздохнул и пришел в себя.
— Сколько сейчас времени, Эри?
— Начало третьей четверти. Ты в порядке?
— В полном. Время, время… Скажи поточнее.
— Двенадцать минут второго. Ты…
Он прервал ее движением руки.
— Хинган, мы можем опуститься в эту шахту? В ближайшие полчаса?
— Клянусь Паком! Да на это и минуты хватит!
Скаф плавно пошел вниз. Лестничная площадка на минус первом этаже наполовину уцелела; за ней виднелись округлый дверной проем и коридор, казавшийся огромным, вчетверо больше, чем зал на станции метро. Такой же гигантской была и шахта — дно в пятнадцати метрах от поверхности земли, но сейчас это расстояние превратилось в полтора километра. Мысленным усилием он настроился на прежние масштабы, стараясь, чтобы лестница снова стала лестницей, а не частью бесконечной уступчатой пирамиды.
Минус второй этаж он не разглядел — скудный солнечный свет, проникавший в шахту, позволил увидеть лишь темное пятно на месте входа. Внизу валялись расколотые бетонные ступени, полузасыпанные плотной слежавшейся пылью; кое-где на них зеленели пятна мха. Он поднял голову. Вверху, на высоте Монблана, торчали ветви корявой сосны, а над ними плыли кучевые облака.
Скаф неторопливо опускался, и стены шахты сдвигались за ним, словно пытаясь поймать нежданного гостя в ловушку. Крепкие стены, почерневшие, закаменевшие, неподвластные времени… Как Димыч говорил: место прочное, надежное и безопасное… Ну, будем надеяться, что Дот не ошибся, мелькнула мысль.
— Куда теперь? — Хинган подвесил машину над грудой разбитых ступенек и включил прожектор. Крошечный лучик света скользнул по бетонной поверхности и провалился в темноту, в космический мрак, в котором не сияли ни звезды, ни галактики. Предбанник, решил он. Место, где выпиты последняя кружка кофе, последний стакан вина…