— Отец! — сказал Хихарре Флон.- Не нанять ли упряжку? Того гляди — назад поплывем.
— Пустое,- откликнулся разморенный Хихарра. Щеки его и прежде были красными, а от спиртного запламенели, как закатное солнце.- Не будет ветра — бросим якорь. Слышь, Нил? — обратился он к дремлющему великану.
— И-и-и! — отозвался тот.
— Да, знавал я одного мага, кусай меня в… Ты чего, сынок?
— Надо, говорю, упряжку нанять!
— От настырный! Вели прибавить парусов!
— Все поставлены, отец.
— Ну, так. А кто у руля?
— Пипус.
— Добро. Ну так сядь и не маячь. Слышь, Нил, знавал я одного мага, кусай меня в задницу. Вез его с севера. На Красную мы шли. Так весь рейс ветер был — что хорошее вино. Ровный, крепкий. В самую меру. Всю дорогу. Ну, он, когда сходил на берег, обещал: назад пойдем — такой же будет. Представь — не соврал.- И добавил, подумав: — А плату я б с него и так не взял. Что ж я, сам себе враг? У мага деньги требовать!
— Угу,- сквозь сон пробормотал Нил.
— Он те так заплатит! Обратит, скажем, в жабу! Или еще в какую дрянь — вот и вся плата! Так я к чему: вот бы нам такого мага, а? Что скажешь, Флон, сынок?
— Упряжку надо брать, отец. Не будет ветра.
Нил проснулся, поглядел на краешек белесого неба.
— Будет ветер! — пообещал он.- Погоди чуток, парень, хороший ветер будет.- И вновь закрыл глаза, погружаясь в сон.
Флон сплюнул за борт (на море — дурная примета, здесь — добрая. Речную воду презирать — моряку заслуга) и пошел дать команду — бросить якорь.
А Нил оказался прав. Меньше чем через полчаса задул ровный крепкий ветер, и корабль быстро пошел вперед, делая не меньше пяти миль в час. Все оживились. Даже Хихарра соизволил подняться и самолично проверить, чем занимается команда.
Только Нил как спал, так и остался спать. Флон, чье уважение к северянину возросло почти до вершин Закатных гор, строжайше велел: не беспокоить гиганта. И Нил благополучно проспал до самого вечера. Да и вечером проснулся, должно быть, только от голода.
Быстро темнело. Хихарра велел зажечь огни: чтоб с кем-нибудь не столкнуться в темноте.
Этайа, сопровождаемая Эрдом, вышла на палубу. Светлорожденный жадно втягивал ноздрями густой теплый воздух.
— У тебя такой вид, светлейший, будто тебе не терпится прорубить чью-нибудь голову! — заметил Биорк.
— Огорчусь, если это будет твоя! — задиристо заявил светлорожденный.
— Желаешь размяться, светлейший Эрд? — Биорк шагнул назад и положил ладонь на рукоять меча.
— Хотите устроить представление для матросов? — холодно бросила Этайа.
— Хо-хо-хо! — Огромный Нил внезапно возник между отцом и Эрдом.- А вот и я! Отлежал себе бока в гамаке! Подраться — это по мне! Валяйте, господа мои, я — к вашим услугам!
Вагар и светлорожденный, сконфуженные, одновременно убрали руки с мечей.
— Не ошибусь, доблестные, если скажу: вам надо развеяться! — ухмыльнулся Нил.- К примеру — немного перекусить!
— Ой-мей! — вскричал из темноты Хихарра.- Поддерживаю! Кухарь все приготовил, не так уж он ленив!
— Пойдем, светлейший! — позвал Нил. И Эрд послушно двинулся за ним.
— Напрасно ты сердишься на Эрда, воин,- сказала Этайа.- Он таков, каков есть. И мы приняли его таким, а твой брат Уве поручился за него. Разве это плохо для вождя людей, если он готов поменять долгую и спокойную жизнь на короткую и славную?
— Будто этого достаточно! — проворчал вагар.- Он так и рвется в жертвы, этот аристократ. Не как вождь — как молодой пес, что сдуру прыгает на вожака-тура.
— Светлейший не знает, что он — жертва! — напомнила Этайа.
— Он так и рвется в жертвы, этот аристократ. Не как вождь — как молодой пес, что сдуру прыгает на вожака-тура.
— Светлейший не знает, что он — жертва! — напомнила Этайа.
— А знал бы — что толку? — буркнул вагар.- Такая жертва — демонов кормить! Если бы мы поступили, как сказал я,- обошлось бы куда спокойней.
— Ты первым пролил кровь! — заметила светлорожденная.
— А по чьему желанию я сунулся прямо в глотку? Да, я убил. Но кто бы узнал, что это сделал я, если б мне не пришлось возвращаться в гостиницу?
— Мог не возвращаться.
— Мог. Но тогда бы наш светлейший утром искал меня по всему Фарангу, размахивая своим мечом.
— Ты недооцениваешь, Биорк. Недооцениваешь нас. И ты сердишься.
— Да,- вагар потер лоб маленькой рукой.- Я сержусь. И делаю ошибки. И принимаю решения будто по чужой воле…
— Ты в этом уверен? — озабоченно спросила Этайа.
— Нет… Не знаю! Я пошел в этот поход для того, чтобы уберечь их от ошибок, а что вышло? Я чувствую себя тем самым конгским мальчишкой, которого изображаю. Скажи, зачем нам всем идти в это гнездо зла? Если я пойду один, через три дня твой певец будет с тобой. Если он жив, разумеется. А отправимся туда вчетвером — будет еще похуже, чем в Фаранге. Потому что гнездо меньше, а змеи злее…
— Нет.
— Ну тогда идем хоть без нашего светлорожденного Эрда. Пусть плывет до излучины!
— Нет, Биорк. Он пойдет с нами. Это необходимо, не проси меня объяснить, почему так. Он не столь сдержан, как ты, хотя, похоже, сдержанность и тебе стала изменять. Но он — один из нас. И ты забыл еще одно, что важно.
— Что же, светлейшая?
— На него указал оракул.
IV
«Каждое существо стремится к наслаждению, а достигнув его — к еще большему наслаждению. Многие из нас знают, сколь незаметна грань между естеством и пороком. За ней же существо превращается в худые меха. Сколько ни лей вина — все вытечет. Пустота, жажда и вместилище бедствий. Хуже, впрочем, когда соединяются Порок, Власть и магия Тьмы…»