Этайа продолжала подниматься по короткой лестнице, и женщина, стоявшая в дверях, отступила на несколько шагов. На урнгрийке было длинное платье, плотно облегающее талию и свободными складками ниспадающее до самого пола. Узкий черный пояс, украшенный золотыми фигурками, вольно располагался на широких бедрах. Длинные концы его завершались кистями из желтого меха. Плащ-мантия, ярко-голубой, с желтой меховой подкладкой и подложенными плечами, был стянут впереди черным шнурком. В толстые, с руку, каштановые косы женщины были вплетены золотые нити, на голове сверкал обруч из светлого серебра с искусной гравировкой и множеством крохотных переливающихся самоцветов.
Что же до лица, то оно было обычным, не слишком красивым, но достаточно привлекательным лицом зрелой женщины, избегающей грима. Женщины, привыкшей повелевать, о чем ясно говорили сжатый рот с выступающей нижней губой и жесткий взгляд больших немигающих синих глаз, внутренние уголки которых были выше наружных, чем напомнили Этайе глаза женщин Тайдуана.
— Сестра? — слово было сказано по-конгайски, с полувопросительной, полуприветственной интонацией.
Этайа ощутила ум, жизнелюбивый, склонный к быстрым решениям, властный, но вместе с тем открытый, как у ребенка. И, глубоко внутри,- Силу.
И, глубоко внутри,- Силу. Настоящую Силу, а не просто дар колдуньи.
— Пусть эти уйдут! — сказала Этайа, кивнув на мужчин, стоявших за спиной урнгрийки.
— Вон! — велела женщина слугам и, много мягче тем мужчинам, что были у нее за спиной: — Покиньте нас!
— Благодарю, сестра! — сказала фьёль, когда мужчины удалились, и откинула покрывало.- В моей стране не принято показывать лицо чужим мужчинам! — Она слегка наклонила голову: — Этайа, светлорожденная Империи.
— Ронзангтондамени, Женщина селения Гнон. Войди в мой дом! — повернулась и пошла к лестнице, ведущей на второй этаж.
Пол комнаты был застлан толстым, очень мягким ковром, на котором лежало несколько подушек. Мебель отсутствовала. Деревянные панели отполированы и покрыты светлым лаком, чтобы лучше выявить естественный узор дорогого дерева. Из двух овальных окон открывался вид на бухточку и синюю гладь озера за скалами.
Ронзангтондамени села на вышитую подушку и подобрала под себя ноги, расправив длинные складки белого платья. На ногах у урнгрийки были мягкие туфли с подошвами из алой шерсти, расшитые узором из черного бисера.
Этайа тоже опустилась на подушку напротив, скрестив ноги. Хозяйка внимательно оглядела ее и улыбнулась. Лицо гостьи понравилось ей. Властью фьёль оно стало похоже на собственное лицо урнгрийки, только немного моложе.
— У тебя трудное имя! — сказала хозяйка.- Но я постараюсь запомнить его. Этайа! — повторила она.- Слава Матери Хаора, эта крыса Кунг догадался отправить тебя ко мне, когда понял, что ты не из тех женщин, что привозят к нам безбородые. Те, кто были с тобой,- твои мужья?
— Нет. Родственники и спутники.- Каждая реплика урнгрийки помогала Этайе сориентироваться.- Они прибыли со мной, и я не хочу, чтобы им было причинено зло!
Ронзангтондамени покачала головой:
— Кунгу — повеление сирхара. Они больше не принадлежат тебе. Они принадлежат Хаору. Но на женщин его власть не распространяется. И на моих мужчин тоже. У себя в Шугре он может делать, что пожелает,- то в воле Королевы. Но Гнон — мое селение. И три сотни мужчин, из тех хогр, что встретили вас в горах,- тоже мои! — И, решив, что дала понять гостье размеры своей власти: — А теперь скажи: что ищешь ты на нашей земле, Этайа, сестра?
— Ничего, Ронзангтондамени, сестра!
— Зови меня Генани! Тогда зачем ты здесь?
— Ты видела извержение Столпа Небес?
— Столпа Небес? А! Горы Хаора! Да, видела.
— Дорога к старому перевалу закрыта. Мы выбрали этот путь не по своей воле.
Лицо Женщины Гнона помрачнело.
— Плохо! — сказала она.- Теперь не будет торговли с Конгом. Мужчины, возможно, будут голодать. Плохие вести, Этайа, сестра! Верно, Хаор разгневан и не хочет, чтобы мы торговали с безбожниками! Прости, я не хочу оскорбить твою веру!
— Я поняла,- мягко ответила Этайа.- Но разве вам так нужны их товары и их девушки?
— Девушки? Вот уж кто нам не нужен! Конгаек покупает сирхар. Хотя и делает вид перед Королевой, что не знает, откуда они взялись. Нам они безразличны. В них нет силы Дочерей Урнгура!
— Дочерей Урнгура?
— Ну да! — Ронзангтондамени удивленно взглянула на собеседницу.- Ты спрашиваешь? У тебя-то она есть, сестра, раз ты не позволила Кунгу распоряжаться собой.
— Ты спрашиваешь? У тебя-то она есть, сестра, раз ты не позволила Кунгу распоряжаться собой.
— Да…- Этайа поняла, о чем идет речь, и стала еще внимательней относиться к урнгрийке.- Но ты зря огорчаешься из-за вашей торговли. Новый перевал более труден, но зато путь лежит через твое селение, Генани!
Женщина Гнона задумалась.
— Пожалуй, ты права, Этайа, сестра,- признала она наконец.- Но это обидит моих сестер в соседних селениях. А самой мне нелегко будет отстоять нарушение запрета.
— Кто-то хочет прекратить твою торговлю? Кто? Сирхар? Королева?
— Нет. Сирхар получает девушек. Королева — оружие для своих хогр… Но Женщины северных селений… У них нет своей доли в Чагунской торговле. Чагун — принадлежность Королевы. Я сказала, что сама распоряжаюсь на своих землях, но если другие селения откажутся торговать с нами, нам придется туго. Еще хуже, чем без торговли с Конгом. И тогда я вынуждена буду отдать часть своих мужчин Королеве или сирхару. Прости, сестра! — вдруг встревожилась урнгрийка.- Я не предложила тебе поесть!