Толпа потекла из храма. Сейчас они омоются в двух священных водоемах и разойдутся по своим и чужим пажитям. Хвала Богу Оплодотворяющему!
Вагар спустился вниз.
— Хвала Быкоглавому! — обратился он к первому попавшемуся жрецу.
— Хвала,- рассеянно отозвался жрец.- Что тебе, парень?
— Хочу служить богу,- проговорил Биорк, скромно потупившись.
Жрец, тучный рослый мужчина в голубой хламиде, скользнул по нему взглядом:
— Похвальное желание! Видишь того длинного юнца, слева от малого жертвенника? Ступай к нему, он определит тебя.
— Хвала Быкоглавому! — поблагодарил Биорк.
— Истинно так! — кивнул жрец и, гордо неся круглый живот, направился к выходу.
— Как, гришь, тя зовут? — спросил старший служка, костлявый юноша на голову выше Биорка.
— Тумес.
— Так ты чужак! — воскликнул старший служка.- То-то, гляжу, у тя такая странная физия! — Голос его ломался, и потому в шаткий баритон врывались звуки визгливого дисканта.
— Да,- согласился Биорк-Тумес.- Я из Гурама. Ходил юнгой на торговом судне.
— Ну и как там, в Гураме? — спросил старший служка и, не потрудившись выслушать ответ, продолжил: — Ты, пацан, не дурак, что пришел к Быкоглавому.
Ходил юнгой на торговом судне.
— Ну и как там, в Гураме? — спросил старший служка и, не потрудившись выслушать ответ, продолжил: — Ты, пацан, не дурак, что пришел к Быкоглавому. Он своих жалует. Работы, коэшно, хватает, но всяко лучше, чем день-ночь по реям лазать да тухлую воду глотать. Нет, ты точно угадал. С пустым брюхом не останешься! — Он похлопал себя по тощему животу.- А станешь «синим», служителем, о! Винище — рекой, девки, всё! Смотри на меня, пацан: два года — и я — «синий» ! Уразумел, кто я? То-то!
Биорк-Тумес кивнул.
— Имя мне — Скон. Но ты зови меня…- он хлопнул вагара по плечу,- Старшо€й! О! А ты — здоровяк! — закричал он.- О! Молодец! Могучий любит сильных! — Его некрасивое лицо растянула улыбка.- Ставлю тебя кормить быков. Не обоссышься?
— Нет.
— Правильно. Храмовые быки — что волы. Зелье им дают. Чтоб не баловали — богу зряшней крови не надо. А уж если мощь показать — есть у нас один. Во зверюга! Яйца — во! Уж его не замай — злой, сущий демон! Только верховный с ним и вошкается. Потому как — маг. А без магии он бы и Верховного убодил! Истинный Равахш!
Они вышли из святилища через дверь за спиной статуи бога и оказались на служебном дворе. Скон привел вагара к маленькому домику в самом углу двора рядом с чугунной оградой.
— Тут будешь жить,- сказал старший служка и подтолкнул Биорка внутрь.
Вагар оказался в большой комнате без окон, но с несколькими проемами в крыше. Тонкие стенки были сделаны из неплотно подогнанных досок, в щели между которыми просачивался свет. Мебели почти не было. Узкие лежанки вдоль стен, тумбы для одежды, длинный стол с изрезанной ножами крышкой. Пятеро подростков — старшему на вид семнадцать, младшему — около четырнадцати лет — уставились на вошедших.
— Твое место! — Скон ткнул пальцем в сторону одной из лежанок.
— О! — сказал старший подросток.- Новичок!
— Ха! Новичок! — Они обступили вагара, бесцеремонно разглядывая его.
— Ну, вы, парни, не очень! — сказал Скон, выходя.- Полегоньку.
— Не! — засмеялся юнец со щербатым ртом.- Мы — не очень!
— Как заведено! — подхватил другой, толкая вагара в спину.
— Погоняем маленько!
— Тряхнем по разику!
— Не, мы не очень! — самый высокий схватил Биорка-Тумеса за руку и потащил за собой.- Не бойся, чай, не до смерти!
Вагар стряхнул потную руку и легонько толкнул юнца в грудь. Легонько — для воина. Ошарашенный юнец отлетел к противоположной стене и сел на пол, жадно глотая воздух. Вагар шагнул к одной из опорных стоек и приемом «косая клешня» вырвал из нее изрядный кусок дерева. Уронил щепу на пол. Затем подошел к лежанке, скинул обувь, лег и закрыл глаза. Никто из подростков не посмел проронить и звука. Тихо, один за другим, они выскользнули из комнаты и снаружи раздались их высокие резкие голоса. Потом звуки смешались, и Биорк уснул.
* * *
— Дай мне свои губы, Черенок! Свершилось!
— Ты торжествуешь, сирхар? Он — сделал?
— Да, Черенок, он сделал это, Черенок, он преступил запрет, и теперь он — мой!
— Теперь ты убьешь его, сирхар?
— Да, теперь я убью его.
* * *
Звук гонга.
— Входи,- сказала Этайа, прикрыв лицо вуалью.
Дверь отворилась. Молоденькая девушка нерешительно шагнула на покрывающую маты шелковую ткань. Ткань была расписана под лесной луг. Желтые и белые цветы в голубой траве. Художник изобразил даже пару серебряных ящерок-медовниц [11] , пьющих нектар. Девушка потерла друг о друга маленькие босые ступни, очищая их от уличной пыли. Серебряные браслеты на щиколотках тихо зазвенели. Чуткий твердый пальчик с перламутровым ногтем потрогал шелковый цветок…
— Госпожа! — Голос у девушки был глубокий, полный обертонов.- Можно мне говорить с тобой?
— Войди и сядь,- предложила Этайа.
— Благодарю!
Двигаясь плавно, чуть покачивая бедрами, девушка пересекла гостиную и осторожно присела на край стула, плотно соединив круглые загорелые колени, но расставив узкие ступни на шаг одну от другой. У нее было типичное конгайское личико, нежное, приятное, с мелкими правильными чертами. Умело подведенные большие карие глаза казались влажными. Тяжелый узел волос оттягивал затылок. Ожерелье из крупных красных гранатов спускалось с длинной сильной шеи до линии ключиц. Голубая безрукавка была расстегнута на груди.