— Велел лечь в дрейф, хозяин! — хрипло проговорил он.
Самит подал ему целую бутылку. Капитан, свернув грязной лапищей печать на горлышке, высосал ее до дна и, швырнув на пол, обтер рот.
— Опасности нет. Пока,- сказал он.- Не тревожься.
— А хоть бы и была! — равнодушно произнес купец.- Будем ждать, пока не прекратится извержение. И пока не убедимся, что в море нет ни одного несчастного, кому мы смогли бы помочь.
— Не очень-то надейся, хозяин,- сказал капитан.- Остров пошел ко дну, будто продырявленная шлюпка!
Самит подошел к нему и обнял, пачкая камзол из дорогой ткани о грязную куртку кормчего.
— Люди крепче богов, моряк! — сказал он.
И Мара увидела, как по щекам капитана, оставляя за собой светлые дорожки, ползут слезы.
Три дня суда Самита бороздили мутные воды на месте затонувшего архипелага. Ничего, кроме пемзы, пепла и жалких обломков, они не нашли. После, придя в Турскую гавань, над башнями которой уже развевались черные флаги скорби, они узнали, что глорианский военный корабль снял со скалы троих крестьян. Они были единственными, кто уцелел.
* * *
Мучимый горячкой, Эрд лежал без чувств в своей башенке. Раны его воспалились. Даже искусство Нила и Этайи не помогло ему. Печальные, стояли они у ложа раненого. Санти, наблюдавший за ними издали, не сразу понял, чем они так огорчены. Потом вспомнил: магия фьёль. Сила, которая излечивает любые раны.
Санти подошел к Биорку, что сидел скрестив ноги на крышке люка.
— Скажи, Биорен, что происходит? — тихо спросил юноша.- Или это — тайна?
— Для тебя — нет,- отозвался вагар.
— Или это — тайна?
— Для тебя — нет,- отозвался вагар.- Жизненная сила Эрда, та, которую пробуждает магия, отравлена. Ни сыну моему, ни светлорожденной не удается ее пробудить. Без нее человек умрет и от царапины. Эрд умирает.
Санти растерянно смотрел на вагара. Он вспомнил, как светлорожденный, быстрый, изящный, идет по ярко освещенной площади. Вспомнил, как твердо и гордо смотрит он в глаза Владычицы. И как стоит, вскинув запятнанный меч, и кровь струится из его руки.
«Он не умрет!» — пришла откуда-то мысль.
— Он не умрет! — громко сказал Санти.
Нил обернулся.
Санти отчетливо увидел стоящего Эрда.
— Смотри, светлейший, тот самый Санти!
— Приветствую тебя, поэт! — И протягивает юноше смуглую сильную руку.
Санти сжимает твердую, как дерево, руку. Светлорожденный, опустив глаза, восклицает:
— Хой-мей! Наши руки — руки братьев!
Он отпускает ладонь Санти, и юноша видит, как они схожи: формой, размером. Эрд переворачивает ладонью вверх руку Санти, подносит к ней свою…
— О! — говорит Этайа.- Вы — одной судьбы!
И оба они видят, что узоры на ладонях тоже почти не отличаются…
Санти вздыхает… И новое видение:
Эрд в разорванном камзоле, прижавшись к стене из грубого камня, покрытого зелеными пятнами плесени. Лицо воина искажено яростью, а перед грудью — клинок Белого Меча. И на его серебристой поверхности — черное с рыжими краями пятно, словно след ожога.
Видение исчезает. Санти снова видит внутренность башенки. Теперь он уверен, что Эрд будет жить. Юноша видел будущее.
— Да! — говорит фьёль.
И Санти понимает, что и она видела то же. И от сознания этого единства слезы брызжут у него из глаз.
«Успокойся! — слышит он мысленную речь Этайи.- Ты видел! Теперь — уходи».
И вслух, для всех:
— Уходите! Все уходите!
Нил глядит на нее, удивленный повелительной интонацией, но Биорк уже открыл люк и спускается по лестнице.
Через две минуты они стоят внизу, в скупо освещенном зале. Снаружи — вечер.
Нил покидает их.
— Пойду к себе,- говорит он вместо прощания.
А Биорк с юношей остаются и тихо разговаривают.
По звуку голосов и находит их Ортран.
— Вам не разрешено здесь оставаться,- говорит он вежливо.
Биорк и Санти не спорят, они собираются уйти, но воин окликает их.
— Скажите мне,- спрашивает он,- как чувствует себя светлейший?
— Плохо,- отвечает Биорк.- Жизнь в нем угасает.
Больше Ортран ни о чем не спрашивает, и друзья покидают дворец.
— Не скажу, что он — наш друг,- говорит Санти, когда они выходят на площадь и небо распахивает над ними свою сверкающую бездну.- Но мне показалось, он готов нам помочь.
— Мы сами себе поможем! — говорит Биорк.- Скажи еще о своей пещере.
— Да. Когда я нашел ее, думал: просто нора в земле или старый водосток. Но сейчас я думаю иначе.
— И что же? — спрашивает вагар.
— Это не творение природы.
— О! — восклицает маленький воин.- Вот отличная новость! Пойдем взглянем!
— Ночью? — удивляется Санти.
— Ну и что? — в свою очередь удивляется вагар.- Масло ночью горит не хуже! Идем же! Времени у нас немного!
Башенка Эрда погружена в темноту. Светлорожденный спит, но сон его беспокоен. Поодаль, на полу — Этайа. Может показаться, что спит и она. Фигура фьёль почти сливается со стеной. Проходит час. Еще один. Крышка круглого люка в полу начинает медленно приподниматься. Этайа неподвижна. Эрд тихо бормочет: он бредит. Горько-сладкий аромат распространяется в воздухе. Когда запах достигает раненого, ноздри его беспокойно вздрагивают. Вдруг глаза Эрда широко раскрываются. Но он ничего не видит.
Из отверстия люка показывается голова Нассини. Соххогоя поднимается по лесенке. В руке ее — светильник. Фитиль укорочен, и лампа едва теплится. Верхняя часть фонаря — красного цвета. Соххогоя ставит его на пол. Ее глаза встречаются с глазами Эрда, и оба испускают вздох, похожий на стон. Из курильницы, которую принесла с собой Нассини, расползается дым. Соххогоя приближается к изголовью. Эрд следит за ней расширившимися зрачками. Нассини сбрасывает плащ. На ней — только ожерелье из крупных камней и браслеты на запястьях. Соски маленьких грудей выкрашены серебром и в красном свете кажутся охваченными пламенем. Белая кожа ее тоже приобрела красный оттенок. Она наклоняется к Эрду, кладет рядом с ним длинный предмет. Этайа не видит его, но знает, что это.