— А любишь ли ты свою парду? — спросил юноша.- Или у тебя пард? Если так, скажи: кто из вас кого любит чаще?
— А, болтливый ягненочек! — злобно сказал солдат и стиснул Санти так, что у того потемнело в глазах.- Я пощиплю твои ребрышки, клянусь челюстью Равахша!
— Клянись лучше его задницей! — посоветовал третий солдат.
— Если ты попортишь щенка, я попорчу тебя! — резко сказал Сихон.- Хлам! Найди кормчего и дай ему в рыло — почему сопляка приходится тащить?
Солдат затопал в сторону кормы.
Под ногами Беззубого закачался трап. Беззубый сдавил юношу еще сильнее.
— Давай, прикончи меня,- прошептал Санти.- Вот честь для тебя!
— Для тебя это было бы подарком! — пробормотал воин, с трудом удерживая равновесие на узких сходнях.
С палубы донесся смачный звук оплеухи, потом жалобное всхлипывание и причитания.
Третий солдат догнал их и хлопнул по спине того, кто нес Санти.
— У тебя новый родич, Беззубый! — крикнул он.- Такой же беззубый, как и ты! — и радостно захохотал.
— Заткни пасть, Хлам! — рявкнул Сихон.- Беззубый! Щенка — в пятую нору. Щенок, жрать хочешь?
Санти не ответил.
— Ну так будешь голодным! Беззубый, бросишь ему циновку, а то околеет ненароком.
Они подошли к воротам, врезанным в серую стену. Ворота были открыты. Беззубый перехватил Санти, как мешок с мукой.
Ворота были открыты. Беззубый перехватил Санти, как мешок с мукой. Теперь юноша висел у него под мышкой. Поза настолько же неудобная, насколько унизительная.
— Эй! — прохрипел Санти.- Я пойду сам!
Беззубый несильно шлепнул его по затылку. Он нес его довольно долго, но не похоже, чтобы устал.
Наконец воин остановился и уронил Санти на землю. Потом пнул башмаком железную дверь, отозвавшуюся жалобным звоном.
Санти, цепляясь за неровности стены, встал на ноги и огляделся. Луна уже зашла, но света было достаточно, чтобы юноша понял, где он. Вот теперь Санти действительно стало нехорошо.
Истошно заскрипела дверь, из темного коридора вышел угрюмый стражник в зеленой набедренной повязке с факелом в руках. Он вручил факел Беззубому. Факел и большой черный ключ. И сразу ушел обратно в зев коридора. Они с Беззубым не обменялись ни единым словом.
— Вперед, ягненочек! — Беззубый впихнул юношу в сырой коридор.
Они прошли шагов пятьдесят. Беззубый одной рукой держал факел, другой поддерживал, вернее, волочил за собой пленника. Миновав несколько низких дверей с бурыми ржавыми пятнами, он остановился у той, на которой была грубо намалевана пятерка. Беззубый вставил в скважину ключ и с натугой повернул. Маленькая дверь, не больше трех локтей в высоту, открылась.
— Полезай,- велел солдат. И Санти понял, почему это место называется «нора». Минуту спустя внутрь была заброшена циновка.
— Не скучай, ягненочек! — гаркнул Беззубый, дверь с лязгом затворилась, и вокруг юноши сомкнулась абсолютная тьма.
III
«В чужом краю даже тень сосновой ветки может принести смерть».
Пословица
Опершись на поручни, Эрд смотрел, как кипит, выплескиваясь из-под широкой кормы «Светоча Фуа», желтоватая вода. Громада желтых парусов, натянутых горячим дыханием ветра, волокла судно вверх по течению. Многоводная, медлительная с виду Фуа безостановочно скатывала корабль вниз, но он настырно карабкался вверх, вверх, буравя упрямым килем теплую воду.
Далеко внизу остался взбудораженный Фаранг. Еще дальше — белые гребни моря Зур. И уже совершенно в невообразимой дали, за голубыми пространствами Межземного моря — лучшая (как полагал Эрд) из земель Мира, опаленный с запада и окрыленный с востока, великий и многообразный Белый материк.
Эрд смотрел на мутную воду, на высокие уступчатые берега, на слоистые широкие кроны деревьев и готов был заплакать от того, насколько чужды эти илистые воды светлым струям вспоившего его озера Лёйр.
— Ненавижу тебя, Конг, земля предателей! — прошептал он, стискивая поручни побелевшими пальцами.- Ты хуже грязной Хуриды! Хуже Омбама! Ты — смерть доблести, Конг! — Эрд зажмурился и увидел искаженное лицо Шинона, ощутил, как раздвигает ребра метательный нож.- Я обещаю: когда-нибудь сюда придут сотни боевых кораблей, тысячи воинов Севера! Они выжгут твою лживую прелесть и уподобят тебя истинной земле!
Глаза Эрда, яростные и несчастные, щурились от беспощадного солнечного света. И ничего не видели, кроме желто-зеленой воды и восходящего марева над нею.
— Нил! — сказал Хихарра, почесывая толстую ляжку.- Говорят, ты был большим человеком, вождем там, у себя, на Севере, э?
Кормчий возлежал в гамаке под тенью надувшегося паруса, а мальчишка-юнга, голый, лохматый и грязный, делал вид, что обмахивает его опахалом.
— Говорят, у храмового быка два члена,- лениво отозвался лежащий в соседнем гамаке Нил.
— Это как? — поинтересовался юнга, совсем перестав двигать опахалом.
Кормчий приподнялся, дал ему затрещину и, совершенно обессиленный, упал в гамак.
— Жарко! — простонал он.- Жир душит меня! — И уже другим тоном: — Так как, воин, это правда?
— Хочешь поговорить о войне,- произнес Нил, не разлепляя век,- расспроси моего отца. И вели подать лимонного сока, нет, лучше — доброго тайского винца.
— Ох-хо! Где я возьму тебе тайское, воин? Я бедный, почти разорившийся кормчий…