— Хорошо, но сначала ты мне ответь.
— Ты о чем?
— Согласна ли ты стать моей женой?
Она ничего не сказала, прошлась по комнате, потом, словно решившись, села мне на колени и, развязывая галстук и расстегивая воротник рубашки, медленно про-изнесла:
— Ты, Дино, единственный человек, за которого я могла бы выйти замуж, потому что с тобой я могу быть сама собой, могу позволить себе быть искренней и ниче-го не скрывать.
— В самом деле? — воскликнул я, немного удивлен-ный таким вступлением. — А мне-то всегда казалось, что ты скрываешь от меня все или почти все. Если это назы-вается ничего не скрывать, представляю себе, какая ты с другими.
Опустив голову, она продолжала говорить, как будто ничего не слыша, и при этом снимала с меня галстук и расстегивала одну за другой пуговицы на рубашке:
— И дом этот очень красивый, мне хотелось бы здесь с тобой жить.
— Так в чем же дело?
— И все-таки я должна сказать, что не могу выйти за тебя замуж. Мне надо было сказать тебе это сразу, как только ты об этом заговорил, но у меня не хватило духу, я видела, как это для тебя важно.
Она стянула с меня пиджак и рубашку, сложила их в кучу и забросила в дальний конец постели.
Я испытывал чувство такого изумления, словно до этого нисколько не сомневался, что Чечилия ухватится за возможность стать моей женой. Хотя в сущности, по-думал я, если раньше я хотел завладеть Чечилией посред-ством денег, то теперь я решил, почему-то сам в это пове-рив, что добьюсь своей цели, предложив ей то, что жен-щины всегда предпочитают деньгам: брак.
Я закричал вне себя от ярости:
— Но почему ты не хочешь?
— Не хочу, потому что не хочу.
— Но почему?
— Из-за Лучани, — сказала она сухо. — Я не хочу с ним расставаться.
— Ты хочешь выйти за него замуж?
— О нет, об этом я даже не думала. К тому же он женат.
— Лучани женат?
— Да, и, между прочим, он обязан ее содержать.
— Какое мне дело до Лучани! — воскликнул я в отчая-нии. — Я позволю тебе видеться с ним столько, сколько ты захочешь.
— Я сказала нет, значит, нет.
— Но почему?
Она ответила, и тон ее был точно таким, как тогда, когда я предложил ей назначить месячное содержание, — можно было подумать, что ей просто не хочется расста-ваться с чем-то привычным и полюбившимся!
— Но, Дино, ну зачем нам жениться? Пусть все оста-ется как есть, ведь нам так хорошо.
Однако я с фанатическим упорством продолжал цеп-ляться за идею брака, может быть потому, что она не хотела о ней и слышать.
— А если я разрешу тебе встречаться с Лучани или с кем угодно; если ничего не переменится, а вернее, если все переменится только к лучшему; если вместо того, чтобы жить в жалкой своей квартире вместе с родителя-ми, ты будешь жить на этой вилле со мной — какой смысл тебе отказываться? Из-за чего ты отказываешься?
Она решительно сказала:
— Я не хочу выходить замуж, вот и все. — Потом со-скользнула с моих колен и, потянув за руку, добавила: — Ну идем же, займемся наконец любовью.
Механически, почти нехотя я встал и последовал за ней. И тут случилась смешная вещь: брюки, в которых Чечилия, оказывается, расстегнула ремень, свалились с меня, и я в них запутался. Вне себя от ярости я заорал:
— Не хочу я заниматься любовью! Я хочу знать, поче-му ты не хочешь стать моей женой.
Она посмотрела на меня, потом вдруг сказала каким- то странным, многозначительным тоном:
— Как хочешь. Но если не сегодня, то следующий раз будет не так уж скоро.
— Почему?
— Я не хотела говорить, боялась, что ты рассердишь-ся. Я собиралась бросить тебе открытку, из которой ты все узнал бы. Но может быть, это даже лучше, что ты узнаешь прямо сейчас. Завтра утром мы с Лучани уезжа-ем на Понцу. Недели на две.
Я и так уже был вне себя. Но эта новость удесятерила мою ярость, поскольку объяснила наконец все сегодняш-нее поведение Чечилии. Она решила на пару недель по-ехать с Лучани на Понцу и поэтому, только поэтому, что-бы как-то меня ублажить, согласилась провести со мной целый день; поэтому, только поэтому она предложила мне сейчас заняться любовью; и наконец, как это ни странно, поэтому и только поэтому она отказалась стать моей женой. К этому времени я уже достаточно знал Че-чилию и имел случай убедиться в ее полном ко всему равнодушии и абсолютном отсутствии воображения. Я знал, что она не в состоянии думать больше чем об одной вещи сразу и выбирает всегда ту, которая ближе, доступ-нее и потому кажется ей привлекательнее. Так вот, поезд-ка с актером на Понцу была ближе, доступнее и потому привлекательнее, и ради этой поездки она, не задумыва-ясь, отказывалась от предложения, которое в другой мо-мент, может быть, и приняла бы.
Я внезапно заметил, что эта новость причиняет мне острую боль, и если недавно я во что бы то ни стало хотел, чтобы она вышла за меня замуж, то теперь я был готов удовольствоваться тем, чтобы она отказалась от поездки.
— Не езди, — умоляюще сказал я.
Она не ответила, подошла к кровати и медленно, с выражением спокойного удовлетворения улеглась; спи-ной откинулась на подушки, одну ногу вытянула вдоль кровати, другую свесила — в точности как Даная на кар-тине.
Она не ответила, подошла к кровати и медленно, с выражением спокойного удовлетворения улеглась; спи-ной откинулась на подушки, одну ногу вытянула вдоль кровати, другую свесила — в точности как Даная на кар-тине. Разматывая полотенце, она сказала: