После этого разговора я все чаще стал подумывать о том, чтобы прибегнуть к помощи агентства, как это сде-лал Балестриери. Странно, но если раньше я воздержи-вался от тех или иных поступков именно потому, что их уже совершал Балестриери, сейчас я, наоборот, хотел об-ратиться в агентство как раз потому, что Балестриери гуда обращался. Казалось, я устал удерживаться на вер-шине, с которой Балестриери когда-то уже соскользнул, и решил делать то, что делал он, словно делать это созна-тельно и по убеждению стало отныне единственным спо-
235
Альберто Моравиа
собом быть не как он, проделывавший все это в состоя-нии, близком к безумию.
И настал день, когда я отправился в агентство «Со-кол», мрачное здание на виа Национале, снаружи чрез-вычайно пышное, разукрашенное, все в колоннах, стату-ях и латинских надписях, а внутри грязное и темное. Я поднялся на пятый этаж в старом, дребезжащем, воню-чем лифте и, оказавшись на полутемной площадке, по-шел на свет, падающий из-за матовых стекол двери, на которой было название агентства и символическое изоб-ражение маленькой птички, должно быть того самого со-кола. Я открыл застекленную дверь — при этом задребез-жал звонок — и очутился в почти пустой прихожей, где стояло только несколько плетеных стульев. Двое мужчин вышли в этот момент из комнаты, затягивая пояса пла-щей и надевая шляпы; по манерам и по одежде я сразу догадался, что это были платные агенты, может быть те самые, что в свое время следили за Чечилией. Дверь за ними осталась открытой, я подошел к порогу и в глубине комнаты за письменным столом увидел мужчину, кото-рый читал газету; он был смуглый, лысый, худой, с вдав-ленными висками, большим носом, впалыми щеками. Я спросил его, где директор. Он ответил вежливо, но с до-стоинством, явно желая снискать мое доверие:
— Директор — это я. Прошу вас, располагайтесь.
Я вошел, он поднялся и, протягивая мне руку, пред-ставился:
— Майор Москони.
Я сел и в течение некоторого времени рассматривал его худое лицо, поношенный черный костюм, перекру-ченный галстук и старые чернильные пятна, которыми была закапана вся столешница. При этом я спрашивал себя, что может быть общего между всем этим и мною с
236
Скука
Чечилией, и отвечал себе: «Ничего». Тем не менее я
сказал:
— Я бы хотел установить наблюдение за одним человеком.
Майор живо, с готовностью ответил:
— Для этого мы и существуем. Речь идет о мужчине
или о женщине?
— О женщине.
— Эта женщина ваша жена?
— Нет, я не женат. Речь идет об особе, к которой я
привязан.
— То есть некоторые изыскания предматримониального свойства?
— Если хотите, пусть будет так.
Майор сделал жест, как бы говоря, что ни на чем
больше не настаивает и я могу дальше в это не углублять-
ся.
Майор сделал жест, как бы говоря, что ни на чем
больше не настаивает и я могу дальше в это не углублять-
ся. Потом спросил:
— А что заставило вас предпринять эти изыскания?
Я посмотрел на майора. Для директора конторы, ко-
торая называлась «Сокол», у него было совсем неподхо-
дящее лицо, совершенно не соответствующее этому зор-
кому имени. Его глубоко посаженные, маленькие, потух-
шие, невыразительные глаза наводили на мысль не о со-
коле, а разве что о слепом зяблике. Я сказал с намеренной
резкостью:
— У меня есть основания думать, что эта особа мне
изменяет.
Было очевидно, что майор не переходит прямо к делу,
и сущности очень простому, не потому, что не понимает,
о чем идет речь, а потому, что хочет соблюсти декорум.
Он спросил:
— Эта особа замужем?
— Нет.
237
Альберто Моравиа
— А вы женаты?
— Я уже сказал, что не женат.
— Простите, я забыл. Так, значит, у вас создалось впечатление, что эта синьорина… Речь ведь идет о синьо-рине?
На это я не мог ничего возразить и нетерпеливо сказал:
— Допустим.
— Простите, я неточно поставил вопрос. Я просто хотел знать, идет ли речь о девушке, живущей в семье, или о женщине, живущей своим домом и на свои сред-ства.
— О девушке, живущей в семье.
Тут он обронил загадочную фразу:
— Я так и думал.
Я не удержался и спросил:
— А почему вы так и думали?
— Именно от них больше всего хлопот. Очень юные девушки, лет восемнадцати — двадцати. Итак, у вас со-здалось впечатление, что синьорина вам изменяет…
-Да.
— Это самая распространенная причина. Простите, но девяносто из ста наших клиентов говорят то же самое. К сожалению, в семидесяти случаях из ста их подозрения обоснованны.
— Если они обоснованны, зачем они тогда обраща-ются в агентство?
— Чтобы удостовериться с математической точ-ностью.
— И вы можете гарантировать такую точность?
Майор кивнул сочувственно и снисходительно.
— Послушайте, вы, наверное, считаете, что занимать-ся подобными изысканиями может всякий, даже само
238
Скука
заинтересованное лицо, но это не так. Между сыском, проведенным любителем, и сыском агента такая же раз-ница, как между анализом, который сделал дилетант на свой страх и риск, и тем, который выполнен сотрудни-ком научной лаборатории. Чтобы выяснить, чем вы боль-ны, куда вы пойдете — к шарлатану или в научную лабо-раторию с хорошей репутацией и признанную законом? Я думаю, вы обратитесь по второму адресу. Так вот, агент-ство «Сокол» и есть такая лаборатория — серьезная, с хорошей репутацией, признанная законом, — тут майор прервал свою речь, показав на диплом в рамке, висящий па стене у него над головой, — имеющая возможность научным путем добыть истину, в которой вы так нуждае-тесь, и обеспечить полную достоверность информации.