108
Скука
вение шерсти к своей коже, лишь бы ничего не носить под свитером. Она говорила, не хвастаясь, а как бы кон-статируя очевидность, что груди у нее не нуждались ни в каких подпорках, так как стояли сами по себе, но я все- таки считал, что тут был некий кокетливый расчет: ей хотелось, чтобы великолепные ее груди явились моим глазам ослепительным, подобным взрыву видением сра-зу же, как только она сбрасывала свитер. Впрочем, даже эта грудь не снимала общего впечатления незрелости, которое оставляло ее тело: пышная и цветущая, она как будто не имела отношения к хрупкому торсу, из которого вырастала. Этот контраст был особенно разительным, когда Чечилия поворачивалась ко мне спиной — белой узкой худой спиной подростка, и грудь, на мгновение мелькнувшая где-то между боком и поднятой рукой, на-столько с нею не сочеталась, что, казалось, даже сделана была из совсем другой плоти — более теплой, более зре-лой, более смуглой, чем все остальное тело.
Сняв свитер, она, слегка изогнувшись, бралась обеи-ми руками за пояс и, расстегнув, спускала молнию. Юбка падала на пол, и, прежде чем подобрать и положить ее на кресло, Чечилия с тем же нетерпеливым возбуждением, с каким сдирала с себя свитер, несколько раз шаркала по ней ногами. Теперь она была совсем голая, вернее, на ней оставалась только самая интимная часть женской сбруи: пояс с резинками, на ногах — чулки, а на живо-те — прозрачный треугольник слипа. Эта сбруя всегда была перекошена и перекручена, как будто, раздеваясь, Чечилия лишала ее всякой функциональности: треуголь-ник слипа скомкан и скатан, две из четырех резинок рас-стегнуты, так что пояс косо свисает на один бок, один чулок доходит доверху, другой болтается под коленкой. Женственный и в то же время воинственный характер
109
Альберто Моравиа
этого беспорядка забавно не соответствовал ее детски бесхитростному, простодушному лицу. Да, Чечилия все-гда выглядела двойственно — женщина-ребенок, и это обнаруживалось во всем, не только в ее теле, но и в жес-тах, и в выражении лица.
И все-таки особенно ярко эта двойственность вы-ступала в контрасте между верхней и нижней частью ее тела. Существуют весовые различия, которые открыва-ются глазу еще до того, как возьмешь предмет в руки. Вещь, сделанная из свинца, непременно покажется нам тяжелее вещи тех же размеров, но сделанной из более легкого материала. Так вот, ниже пояса тело Чечилии, казалось, обладало консистенцией вещей, сделанных из очень плотного и очень тяжелого материала. Каким мощ-ным выглядело место сочленения ног и паха по сравне-нию с местом соединения рук и подмышек. Как контрас-тировали с деликатной худобой торса крутой изгиб пояс-ницы, пышность бедер, массивность и плотность зада. Подросток выше пояса, женщина — ниже, Чечилия на-водила на мысль о тех декоративных монстрах, которые так часто встречаются на античных фресках — этих то ли сфинксах, то ли гарпиях с нетронутой девственной гру-дью, эффектно контрастирующей с мощным животом и ногами.
И в том, как вела себя Чечилия во время любви, тоже легко было заметить контраст между двумя ее натура-ми — женской и детской. Я часто размышлял об этом и пришел к выводу, что Чечилия не знала ни чувства, ни даже настоящей чувственности, ей был доступен лишь сексуальный аппетит, требованиям которого она послуш-но, хотя, может быть, и бессознательно подчинялась. По-коясь в моих объятиях, она была похожа на ребенка, по-слушно открывающего рот навстречу ложке, которую
110
Скука
протягивает ему мать. Только ртом у нее было ее лоно, а ложку ей подносил любовник. Чистое детское выраже-ние ее бледного круглого личика находилось в постоян-ном противоречии с той грубой и жадной требовательно-стью, с какой она заставляла меня и себя достигать цели, то есть оргазма, которым она желала насладиться до са-мого последнего спазма. По мере того как соитие обрета-ло свой мощный ритм, движения ее живота становились все более частыми и напоминали своей силой и равно-мерностью запущенный в действие и вышедший из по-виновения механизм, который уже не под силу было ос-тановить ни мне, ни ей. Поначалу едва заметные, слабые и как будто даже ленивые, в конце они становились дви-жениями поршня, который подымается и опускается с силой и неутомимостью автомата. Лицо же ее в это время оставалось спокойным, неподвижным, расслабленным; равнодушное и бесстрастное, оно казалось еще более дет-ским, чем обычно, с этими опущенными ресницами, ма-леньким полуоткрытым ртом, и только по румянцу, вы-ступившему на скулах, можно было догадаться о том, что Чечилия не спит и полностью отдает себе отчет в своих действиях.
Эта своеобразная выключенность души во время любви была особенно заметна у Чечилии в те моменты, когда она, внезапно встрепенувшись, переходила от описанной мною механической пассивности к активно-сти, начиная отвечать на мои ласки. Любовь, которая ведет к воспроизводству человеческого рода, всегда, скажем так, чиста, однако приемы, которыми любовни-ки поочередно возбуждают друг друга, редко бывают чи-сты. И тем не менее все, что делала Чечилия с моим телом, было чисто, потому что ее действия были отмече-ны каким-то странным бессознательным автоматизмом.