— Проститутка.
Мне показалось — хотя, может быть, я ошибся, — что по ее губам пробежала еле заметная улыбка, но я так и не понял, чем она вызвана: испытанным ею наслаждением или моими оскорбительными словами.
Потом, лежа рядом с ней, уже уснувшей, я, по обык-новению, проанализировал все случившееся, и понял, что физическое обладание меня не удовлетворило. Не говоря даже обо всем остальном, та двусмысленная иро-ническая улыбка, которой она ответила на оскорбление, подтверждала, насколько тщетны все попытки овладеть ею посредством любовного акта. Но я видел, как зажала она в кулаке ассигнации, а так как во время любви она прикрывала рукою лоб, эти ассигнации все время были у
253
Альберто Моравиа
меня перед глазами. И внезапно мне пришло в голову, что, может быть, после краха всех предыдущих моих по-пыток овладеть ею как раз деньги и будут той ловушкой, в которую я смогу ее заманить. Ведь она упиралась только до той минуты, когда я сунул ей в руку деньги, стало быть, я думал о ней раньше неправильно и по характеру она была продажной. А значит, задача теперь сводилась всего лишь к тому, чтобы доказать, что она именно такая, и свести тайну ее независимости к проблеме цены.
Чечилия проспала какое-то время около меня — ров-но столько, сколько спала обычно, и в той же позе, что обычно; потом проснулась, механически чмокнула меня в щеку, поднялась с дивана, разглаживая ладонями смя-тую одежду. Обе ассигнации, сложенные вчетверо, валя-лись на полу, куда они упали после любви. Чечилия под-няла их, открыла сумочку и тщательно уложила их в ко-шелек. Я спросил:
— Так что, ты все еще хочешь, чтобы мы разошлись?
Казалось, она не уловила намека, содержащегося в
этом «еще».
— Как хочешь, — равнодушно сказала она. — Если хочешь, чтобы мы продолжали встречаться, я не против. Если хочешь разойтись, разойдемся.
Таким образом, подумал я не без изумления, приня-тые деньги сослужили свою службу всего лишь один раз; они не подсказали ее ленивому воображению, что суще-ствует приятная перспектива заработать таким образом и еще. Я спросил:
— В случае, если ты останешься, почему ты это сде-лаешь?
— Потому что я тебя люблю.
— А если бы я попросил тебя бросить Лучани, ты бы согласилась?
254
Скука
— А, нет, это нет.
Я невольно почувствовал себя задетым решительностью этого отказа:
— Ты могла бы сказать это не с такой живостью.
— Прости.
— Таким образом, впредь я обязан делиться с Лучани?
Казалось, она оживилась, как будто я наконец-то коснулся чувствительного места.
— Но что тебе до этого? Почему тебе это так неприятно? Я буду приходить к тебе, как и раньше, ничего не
изменится.
Я мысленно повторил: «Ничего не изменится», сознавая, что по крайней мере для нее это так и есть. Она
взглянула на меня с любопытством, почти что с сочувствием. Потом сказала:
— А ты знаешь, мне было бы очень жаль с тобой расстаться.
Меня поразила несомненная искренность этих слов.
Я спросил:
— В самом деле?
— Да, я очень к тебе привыкла.
— Но тебе было бы так же жалко расстаться с Лучани,
верно?
— Д-да, очень жалко.
— К нему ты тоже привыкла?
— Это две разные вещи.
Я промолчал. Каким образом мы с Лучани могли
представлять собой «две разные вещи», раз Чечилии от
каждого из нас нужно было одно и то же: элементарный
физический акт? Я спросил:
— То есть ты хотела бы иметь нас обоих?
255
Альберто Моравиа
Я увидел, как она кивнула, храня загадочное молча-ние, исполненное упрямой детской жадности. Потом сказала:
— Разве я виновата, что вы мне нравитесь оба? От каждого из вас я получаю свое.
Меня так и подмывало спросить: «От меня деньги, а от Лучани любовь, да?», но я удержался, понимая, что для такого вопроса еще не наступила пора. Прежде чем его задать, мне следовало еще хорошенько изучить фено-мен этой неожиданно открывшейся продажности. В кон-це концов то, что она взяла деньги, могло еще ничего не значить. И я сказал с яростью, к которой примешивалась усталость:
— Ну хорошо, ты будешь иметь обоих, попробуем так. Хотя ты сама скоро увидишь, что любить двоих сразу невозможно.
— А я тебе говорю, что очень даже возможно.
— А я тебе говорю, что очень даже возможно.
Довольная тем, что она разрешила, как ей казалось,
нашу проблему, она наклонилась, коснулась губами моей щеки и направилась к двери, говоря, что позвонит мне, как всегда, утром.
Я повернулся к стене и закрыл глаза.
Глава восьмая
Теперь мне предстояло доказать самому себе, что Че-чилия продажна. Припоминая случаи, когда мне прихо-дилось давать деньги проституткам, я говорил себе, что, если бы Чечилия в самом деле была продажной, я должен был бы каждый раз в конце испытывать те же самые чув-
256
Скука
ства, которые испытывал к этим женщинам после расче-та: ощущение с избытком оплаченного обладания; отно-шение к женщине, взявшей у меня деньги, как к неоду-шевленному предмету; полное ее обесценивание в ре-зультате того, что у нее оказалась совершенно определен-ная цена. От всего этого до скуки, которая должна была избавить меня от Чечилии и моей к ней любви, был всего шаг. Безусловно, это был унизительный способ облада-ния, унизительный как для того, кем обладают, так и для того, кто обладает, и я, разумеется, предпочел бы другой, который позволил бы мне расстаться с Чечилией, не пре-зирая ее, а так, как расстаемся мы с человеком, который нам наскучил, но мне нужно было любыми средствами унять мучившую меня тревогу. Я предпочел бы узнать, что Чечилия продажна, чем примириться с ее неулови-мостью: продажность могла бы доставить мне чувство обладания, неуловимость его исключала.