Жаб же, от натуги раздувшийся до размеров футбольного мяча, внезапно опадает, как лопнувший воздушный шарик, и кричит, что он точно посчитал восемь ударов и что скоро придет Лада. И эти слова Пес подхватывает восторженно-жалобным воем. Для него каждый час, проведенный без Лады, равен трем обычным часам.
То есть мы все еще пьяны.
Но в разгар наших споров о времени — никому из нас в голову не приходит посмотреть на часы — раздается стук в дверь. Ровно три удара, и с каждым ударом хмель выветривается из наших голов: ТУК! ТУК! ТУК!
Ворон, отрезвление которого было наиболее заметно, потому что, как запойный алкоголик, он набрался больше всех, радостно воскликнул:
— Пришли! — Но не кинулся открывать дверь. Так как дверь открылась сама.
Я глядел во все глаза — какие такие гости посетили этот в общем-то негостеприимный дом?
И ничего не увидел.
Только будто прохладный, но приятно прохладный ветерок пробежал по комнате, и запахло свежестью — не озоновой послегрозовой свежестью, а арбузной свежестью снега и хвойного леса.
И голосок раздался — тоненький, писклявый, на пределе слухового восприятия:
— С Новым годом! С новым счастьем!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,
в которой я встречаюсь с Дедом Морозом и получаю подарок
Добрый Дедушка Мороз,
Он подарки нам принес…
Детский фольклор
Все (кроме меня и Петуха) радостно гомонили, приветствовали гостей криками: «Добро пожаловать!», «С Новым годом вас!» и прочими получленораздельными возгласами, какие положено говорить гостям, заглянувшим на огонек в новогоднюю ночь.
А я вертел головой и не мог понять, где те, к кому обращены эти приветствия, и кто отвечает на эти приветствия таким тоненьким голоском.
Я прищуривался, чтобы задействовать свое магическое зрение.
Я принюхивался, вспомнив о своих кошачьих возможностях.
Наконец, внимательно проследив направление взгляда Ворона, я увидел — на журнальном столике, покрытом красной скатертью, сидел, свесив ножки, крошечный человечек в красной шубке. Красное на красном различимо плохо, поэтому, наверное, я сразу его и не заметил. Рядом с человечком лежал крошечный мешочек, и еще виднелось крохотное голубое пятнышко. Пятнышко это шевелилось, я подскочил поближе и рассмотрел как следует — это были Дед Мороз и Снегурочка.
Крохотные — их вдвоем можно было посадить в наперсток, который служил нашему Пауку рюмкой, и еще осталось бы место для мешка с подарками.
— А почему вы такие маленькие? — не выдержал я и задал вопрос. Я ведь любопытен, если вы помните. Любопытен, как всякий кот.
Дед Мороз, чтобы меня рассмотреть, задрал голову так, что с головы его слетела шапка. То есть я так думаю, что это была шапка, потому что до того, как он посмотрел на меня, его голова была прикрыта красным лоскутком, а теперь стала белой.
То есть я так думаю, что это была шапка, потому что до того, как он посмотрел на меня, его голова была прикрыта красным лоскутком, а теперь стала белой.
— Вашего полку прибыло? Знаю, знаю, Ладушка мне сказывала, — пропищал он. — А где ж сама она, хозяюшка? И Бабушки не вижу я, подруженьки моей…
— Ой, Морозушко, дела нынче у нас неладные, злосчастные, — пригорюнившись, сообщил Домовушка. — Однако же, может, примешь вид обыкновенный, гостем будешь, угощением нашим не побрезгуешь…
— Прежде с делами покончить надобно бы… Ну да уж ладно. Успеется. А ну-ка, внученька…
С этими словами Дед Мороз спрыгнул со стола и исчез. В комнате еще пуще запахло арбузом, и снова подул прохладный ветер.
— А где?.. — начал было я вопрос, но кто-то за моей спиной засмеялся раскатистым басом, таким громким, что у меня заложило уши.
Я обернулся. В кресле сидел Дед Мороз в натуральную (для человека) величину. А рядом с креслом стояла, сунув ручки в голубого шелка муфточку, отороченную горностаем, милая худенькая девушка, большеглазая и бледненькая. Снегурочка.
— А вот и я! — зарокотал Дед Мороз. — Ну здравствуй, Кот! Все здравствуйте!..
Домовушка потчевал гостей — Снегурочку усадили прямо на пол, предложив ей в качестве сиденья подушку, а Дед Мороз сидел в кресле и держал свою тарелку на коленях. Впрочем, они почти ничего не ели, а пили только лимонад. То ли успели закусить где-то в другом месте, то ли аппетит им испортил рассказ Домовушки, потому что рассказывал Домовушка о печальных вещах. Об исчезновении Бабушки, о том, что Лада от рук отбилась, о том, что, по его мнению, пора бы нам переезжать в другой город, поскольку эта квартира «засвеченная» (ох уж этот Домовушка с его шпиономанией!), однако же Лада о переезде и слышать не хочет, потому как а ну Бабушка вернется, что тогда? Где она нас искать будет?
Дед Мороз хмурился, покачивая головой, и дивился тому, что слышал.
— Ну Ладу я еще увижу нынче, — сказал он, почесывая бороду, — мы еще здесь, в этом городе свои дела не завершили. А вот Бабушка… Ежели она этот Новый год встречает, я, конечно, ее в любом обличье обнаружу. А вдруг проспит она новогоднюю ночь? Или же за границу уехала? Там моя власть, сами знаете, ограниченна. Что же Лада прежде мне такую новость печальную не сообщила? Я бы поискал да коллег попросил, чтоб они смотрели в оба. Завтра, конечно, я с ними поговорю, но надежды мало… Мало, знаете ли, надежды…