Насытившись, Ворон живописал свои страдания под дождем в те долгие для него дни, когда мы (всего несколько часов) сражались с хронофагами. Его голос дрожал, и пару раз на круглый желтый глаз навернулись слезы. Вот тут-то Лада и вспомнила о данном ею задании.
— Ах слежка!.. — воскликнула она. — Как я могла забыть!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ,
в которой мы с Вороном ведем себя скверно
Перед лицом хана творилось нечто совсем уж непристойное — драка!
Л. Соловьев. Повесть о Ходже Насреддине
— Как я только могла забыть! — сокрушалась Лада, приложив ладони к щекам и покачивая головой. — С этими всеми сиюминутными проблемами… И дверца у шкафа сломалась… И вообще…
Что «вообще», она не договорила. Поманив Ворона за собой пальцем, она ушла в свою комнату и плотно закрыла дверь.
Домовушка тяжело вздохнул.
— И кто его, преминистра нашего, за язык тянул? Запамятовала — ну и запамятовала, и не след было ворошить… Вдругорядь же почнет переживать, болезная…
— Не думаю, — заметил я. — Ну разве что слегка похандрит, но недолго.
Я легко соскочил с подушечки на пол, потянулся и отправился в коридор — пройтись, поразмяться. Из комнаты Лады доносилось гулкое карканье Ворона, но слов — увы! — разобрать я не мог.
Умирая от любопытства (должен отметить, что для котов очень вредно состояние неудовлетворенного любопытства, они даже и заболеть от этого могут, так что слово «умирая» в данном случае — почти что и не преувеличение), я приник ухом к двери и не заметил, как легонько толкнул ее. Зато заметила Лада.
— Кто там подслушивает? — строго спросила она. Но тут же, увидев меня, смягчилась:
— А, это ты, Кот. Заходи. Может, подскажешь нам что-нибудь.
— Все что угодно, — скромно промурлыкал я. — Ты же знаешь, Ладушка, моя голова — просто кладезь всяческих советов.
— Угу, — пробормотал себе под клюв Ворон. — Только было бы лучше, если бы в твоей голове помещались мозги, а не советы. Для здоровья полезнее…
Я хотел было возмутиться, но потом вспомнил, что клюв у Ворона твердый, а терпимости в нем (не в клюве, а в Вороне, разумеется) — ни на грош, и промолчал.
— Ворон говорит, что вы с ним пока что не нашли подходящего способа переброски нас в Там. Что ваша Здешняя литература предлагает множество способов, но все эти способы описаны бестолково и без необходимых подробностей…
— Лада, но ведь я же предупреждал, что фантастику нельзя рассматривать как руководство к полетам или еще каким практическим действиям. Это же вымысел! И потом, если бы из нашего Здесь в ваше Там было так легко попасть, я думаю, мы проблем не имели бы, разве нет?
— Не имели бы, — пробормотала Лада, напряженно о чем-то размышляя. Ее светлые бровки сошлись у переносицы, лоб собрался морщинками. — Может, прекратить все это — я имею в виду изучение литературы — и попытаться найти путь традиционными способами?
— Во-первых, изучение литературы мы только-только начали.
Во-вторых, я не знаю, что ты понимаешь под «традиционными способами». В-третьих, стоит ли так спешить? Ведь ты еще так молода!
— Ну молодой я буду еще долго, — сказала Лада. — А традиционные способы подразумевают описанные у нас, в Там, методы проникновения в контактный мир: прохождение сквозь зеркало, или следуя за волшебным клубком, или спуск в подземелье, и многое другое. Я думаю, мы могли бы попытаться. Я уже достаточно опытная чародейка, да и ты быстро учишься…
— Лада! — заорал Ворон. — Сколько раз повторять тебе: не торопись! Ты же знаешь, магию изучают десятилетиями! А Кот всего только три месяца как обнаружил способности! Он не знает тысячной, нет, миллионной доли того, что ему положено знать! Вспомни: ты сама овладевала магией почти столетие, а ведь ты прирожденная магиня, волшебница!
— Ну я не только магией овладевала, я еще училась ходить и говорить, а потом потратила лет пятьдесят на школу, если не больше. А Кот — он ведь тоже прирожденный маг. У него потенциал, пожалуй, побольше, чем у меня.
Я почувствовал прилив гордости. Спина моя выгнулась дугой, хвост распушился, и я не удержался от того, чтобы потереться о ноги Лады. Она подхватила меня на руки, почесала за ушком, погладила, но как-то рассеянно, словно мысли ее были за тридевять земель отсюда. Впрочем, так оно, вероятно, и было: она думала о своей родине, которую не видела никогда в жизни (первые недели младенческого состояния я не считаю жизнью, скорее это растительное существование).
— Хорошо, — вдруг сказала она деловито и спустила меня на пол. — Значит, подождем еще немного. Пока продолжайте свои занятия и изучение литературы тоже. А я пошла звонить.
Лада решительным шагом вышла из комнаты.
— Я думал, ты тут докладываешь о результатах слежки, — сказал я Ворону. — А вы вон что обсуждаете…
— Можно подумать! — взвился Ворон. — Я что, должен получить твою резолюцию, что мне обсуждать с Ладой и когда? Не забывайся: ты — фамулус и фамулусом на ближайшие сто лет останешься, тогда как я — без пяти минут преминистр! И в Там я буду для тебя «Господин» и «Ваше Превосходительство», и фамильярности я не потерплю!
— Я, может быть, фамулус, а ты — самый что ни на есть фамильяр [10] , как бы ты ни пыжался со всеми своими титулами! А учеником быть почетнее, чем подручным!