— Ну так подождем. Каких-то три месяца… — Я уже успел частично ознакомиться с содержимым сумки, которое Лёня выкладывала на стол, увидел пару бутылок молока, банку со сметаной и успокоился.
— Она может никогда не проснуться, имбецил! — каркнул Ворон еще громче, чем прежде. — Она не проснется, пока не пройдут три месяца! А три месяца не пройдут никогда! Потому что у нас во всей квартире не найдется ни одного хронофага!
— А если открыть форточку?
— Ловушка их сразу уловит. Или ты хочешь остановить время сразу во всем мире?
— Рано или поздно ловушка переполнится, как та, прежняя.
— Или не переполнится. И сколько надо лет для того, чтобы она переполнилась!
— Может быть, уничтожить ее?
— Чтобы время снова сошло с ума?
— Ну все. Я пошла домой, — сказала Лёня, закончив выгружать продукты из кошелки и повесив ее, пустую, на ручку кухонной двери. — Будьте здоровы, Ладе привет.
— Меня, меня не оставляй! — завопил вдруг молчавший до сих пор Крыс, вылетел из-под стола и обхватил четырьмя лапами бедную Лёню. Лёня завизжала и упала без чувств.
— Снова обморок, — констатировал я.
Пес надвинулся на Крыса:
— Кто тебе позволил…
— А она не член вашей семьи! — нахально заявил Крыс. — И я ее не обижал!
Он оскалил острые зубы. Пес не остался в долгу и тоже показал зубы, правда, не такие острые, но гораздо более внушительные. Убедительная демонстрация Пса подействовала — Крыс снова юркнул под стол и затаился.
Домовушка вылил на Лёню стакан холодной воды. Лёня застонала.
— Кто это был? — спросила она слабым голосом.
— Ухажер твой бывший, кто ж еще, — пояснил ей Домовушка с готовностью. — Ты б его не слушала. Не справиться тебе с ним, слабосильна больно. Оставляй здесь.
— Да, да, конечно, — кивнула Лёня и с трудом села. — Ни за что!.. — Она передернулась от отвращения.
— Лёнечка! — взвыл Крыс, но из-под стола не вылез.
Зато из своей паутины вылез Паук.
— Мне кажется, — сказал он с сомнением в голосе, — Лада что-то такое говорила… Когда работа близилась к завершению…
— Что, что Крыса надо оставить у нас? — спросил я.
— Нет, про ловушку. Что ее надо будет каким-то образом свернуть, когда все хронофаги будут уловлены. Эта лента внутри полая, и…
— Умница! — умилился я, мгновенно поняв гениальный — я не боюсь этого слова! — замысел Лады. — Конечно! Вывернуть наизнанку! Хронофаги окажутся внутри, как в мешке!..
Мы быстро проделали этот опыт. Лёня, сидя все еще на полу, с интересом следила за нами.
Хронофаги оказались в хрононепроницаемом контейнере. По виду контейнер напоминал чулок. По верхней кромке чулка Лада продела нитку, чтобы затянуть вход в ловушку.
— Ой, да это ж она свой чулочек приспособила! — воскликнул Домовушка расстроенно. — Я ей в ту зиму… уж не знаю, в какую теперь, но в зиму ей вязал, в сапоги чтобы, ножкам чтобы тепленько… А она и не носила их даже… И вон что удумала.
— Пригодились, значит, — поучительно заметил Рыб. — Я бы на твоем месте радовался.
— А я и радуюсь, — кивнул Домовушка. Но голос его звучал по-прежнему печально.
Затянув нитку потуже, мы повесили плотно набитый хронофагами чулок на прежнее место. На гвоздик, вбитый в притолоку. Я торжественно распахнул форточку в кухне и отправился открывать все остальные форточки.
— Ну я пойду, — сказала Лёня, приветливо кивая всем нам и опасливо косясь на Крыса. — Если можно…
Она замялась, и заботливый Домовушка, превратно истолковав ее замешательство, сказал:
— Да вон, по коридору прямо, что, Пес и не озаботился показать?
— Да нет, — окончательно смешалась она, краснея. — Я не про туалет, я про… Ну вы мне все очень понравились, если честно. Когда к вам привыкаешь, и не страшно вовсе. Можно я к вам буду иногда заходить?
Мы дали свое позволение, и Лёня, еще раз попрощавшись со всеми, кроме Крыса, ушла.
Крыс сидел под столом, надувшийся.
Каша сварилась, Домовушка раскладывал ее по тарелкам в соответствии с давно изученными вкусами домочадцев, сдабривая ее кому молоком, кому — маслом.
— А тебе как, с молочком, али с маслицем, али еще как? — спросил он, нагибаясь и заглядывая под стол. Надо отметить, что Крыс занимал под столом все пространство, упираясь головой в одну ножку стола и выпростав хвост из-за противоположной.
Крыс молчал и только сопел обиженно.
— Да ты не серчай, не серчай, — продолжал сердобольный Домовушка. — Известно, девки — они тщеславятся, им дружок нужен, чтоб кудри кольцами, румянец, кровь чтобы с молоком, а без кудрей, без румянца ты ей в дружки никак… Да и на что она тебе, коли ты ей такой без надобности? Плюнь, милок, вылазь, да и откушай с нами. А девок этих — ну их!
Крыс закрыл глаза и отвернулся к стене, делая вид, что не слышит.
— А ну вылезай! — рявкнул Пес, приближая голову — вместе с пастью, между прочим, и со всеми своими внушающими уважение зубами — к голове Крыса. — Вылезай, кому говорю!
Крыс повиновался.
— Вот, садись, — как ни в чем не бывало предложил ему Домовушка, пододвигая лавочку, ставя на стол перед Крысом тарелку с кашей. — И как тебе, с молочком али все ж с маслицем?
— С молоком, — буркнул Крыс.
— Ну вот и ладненько, — вздохнул с облегчением Домовушка. И спохватился: